Безнадежные войны

Одним из самых важных решений Комиссии было определение «Натива» как исполнительного органа правительства Израиля в осуществлении политики государства в отношении евреев постсоветского пространства. Правда, такова и была ситуация де-факто все годы, но в первый раз это было определено официально. Были определены и другие функции, как, например, то, что «Натив» должен был отвечать за анализ ситуации с еврейским населением на постсоветском пространстве и за предупреждение правительства Израиля о существующих или потенциальных угрозах евреям бывшего СССР. Многие структуры, в том числе и Еврейское Агентство, были недовольны результатами совещания, но вынуждены были смириться с ними. Принятые решения и рекомендации были засекречены и, соответственно, не опубликованы. Как всегда, Еврейское Агентство распространило ложные сведения о результатах решений, пользуясь этим. Агентство пыталось утверждать, что ответственность за работу с евреями постсоветского пространства полностью возложена на Еврейское Агентство, а не на правительство Израиля и его органы. «Натив» не пытался манипулировать средствами информации, ничего не опровергая, никого не обвиняя и не сливая журналистам никакой информации. Мы произвели реорганизацию в «Нативе» в соответствии с рекомендациями Хофи, определив процедуры, оперативные инструкции и порядок работы. Организация была приведена в полное соответствие с теми целями и задачами, которые были перед ней поставлены как в открытых, так и в засекреченных сферах своей деятельности.

До того как я начал непосредственно работать с Ицхаком Рабином, я не был хорошо знаком с ним как с человеком. Я слышал о нем, видел его, пару раз мы пересекались с ним, как, например, в случае с самолетом с Кавказа, захваченным бандитами. Мы тогда перекинулись несколькими словами, и не более того. У меня сложилось мнение, в основном на базе публикаций периода борьбы между Рабином и Шимоном Пересом за руководство Рабочей партией, что он человек сухой, холодный и черствый. Я был удивлен, обнаружив в нем человека очень чувствительного и внимательного к людям, теплого и стеснительного. Рабин был человеком серьезным, глубоким и думающим, постоянно терзающимся сомнениями в правильности принимаемых им решений. Это не мешало его способности принимать решения, а, наоборот, лишь побуждало всесторонне и глубоко взвешивать проблемы еще и еще раз, выслушивая другие мнения и рассматривая проблему со всех сторон. Не хочу сказать, что Рабин был застрахован от принятия ошибочных или неверных решений, от этого никто не застрахован. Но, решая проблему, Рабин рассматривал ее исключительно с точки зрения дела, прилагая к этому все свои усилия и стараясь, насколько возможно, не поддаваться влияниям посторонних интересов. Познакомившись поближе с Ицхаком Рабином, с тем теплом и вниманием, с которыми он относился к людям, я здорово обозлился на Шимона Переса. Ведь это приближенные Переса, накануне соперничества между ними за руководство Партией труда, постоянно распространяли слухи о Рабине как о человеке черством и презрительно относящемся к людям. Перес, как обычно, пытался отмежеваться от публикаций, утверждая, что не имеет о них представления. Почему-то Перес никогда ничего не знает, ни того, что делается для него и от его имени, и неприглядные, и подловатые вещи. Или в его честь, как, например, помпезные празднования его дня рождения. У меня и тогда не было сомнений, что за клеветой на Рабина стоит Перес, и это меня здорово злило.