Безнравственная революция и революционная нравственность

Нечаев прожил короткую, но чрезвычайно бурную жизнь – 35 лет, из которых треть он провел в казематах Петропавловской крепости. Родившись в 1847 г. в семье простолюдина, он не уставал подчеркивать свое «плебейское» происхождение и «плебейский» характер. Среди своих товарищей по студенческой революционной среде 1860-х гг. – в большинстве своем выходцев из средних классов или же молодых «кающихся дворян», жаждущих слиться с народом и отдать ему свой долг, – «плебей» Нечаев выделялся как своими простонародными манерами, так и потрясающей энергией, перерастающей в фанатизм и страстной жаждой немедленного действия. Общее направление его мыслей во многом определила прочитанная им в юности книга Ф.Буонарротти о заговоре Бабефа. Бабеф, якобинцы, Бланки, конспирация, тайные общества, заговоры, революционные партии с железной дисциплиной зачаровали Нечаева и на протяжении всей его жизни были для него путеводными маяками. Нечаев с презрением относился к рафинированным «людям 1840-х гг.» – революционерам и либералам в России и в эмиграции, принадлежащим к кругу Герцена. Эти люди, связанные в своей деятельности соображениями морали, чести, аристократическими привычками и излишней рефлексией, по мнению Нечаева были неспособны к реальному действию. Глубоко ненавидя угнетателей народа: помещиков, генералов, царя, молодой русский якобинец полагал, что для борьбы с ними сгодятся любые средства: ложь, подлость, массовые убийства, шантаж – церемонится с кем бы то ни было или кому бы то ни было доверять он не собирался. Сильное влияние оказал на молодого Нечаева и теоретик русского заговорщичества Петр Ткачев, с которым Нечаев познакомился в Петербурге и в соавторстве с которым даже написал программу действий. В 1869 г. Нечаев приступил к практическим действиям. Начал он с грандиозной мистификации. Сначала он распустил слух о своем аресте, а потом – о побеге из Петропавловской крепости. В действительности ни того, ни другого не было, но цели своей он достиг – в революционной среде возник миф о великом герое, совершившем беспрецедентный подвиг: бегство из царских казематов. Встав, таким образом, на путь чудовищной лжи, Нечаев весной 1869 г. отправился в Швейцарию своего рода революционную Мекку, где обратился за помощью к Герцену, Огареву и Бакунину. При этом он представился одним из вождей всемогущего Революционного комитета, руководящего в России подготовкой революции. Хотя Герцену Нечаев сразу же не понравился, но, под нажимом Огарева и Бакунина, он был вынужден передать нечаевскому «комитету» половину имевшегося у него «бахметьевского фонда» (денег, пожертвованных дворянином Бахметьевым на дело русской революции). На Огарева и, в особенности, на Бакунина, молодой русский революционер, напротив, произвел огромное впечатление. Михаил Бакунин, стареющий бунтарь, оторванный волею судеб от родины, увидел в Нечаеве человека, подобного ему по энергичности и самоотверженности, человека, представляющего молодую революционную Россию, наконец, человека, способного сплотить людей вокруг себя, увлечь их на бунт. Поэтому Бакунин, восхищаясь нечаевским необузданным фанатизмом и революционным пылом, с самого первого дня своего знакомства с ним, склонен был закрывать глаза на такие «недостатки» «тигренка», «юного дикаря», как склонность к секретам и мистификациям, к неравноправным отношениям с товарищами по революции. Все это Бакунин относил на счет юности своего «молодого друга» и полагал, что годы и жизненный опыт повлияют на него. А пока – летом 1869 г. Бакунин оказывает Нечаеву всяческую помощь. Они совместно издают несколько брошюр и воззваний (к русской молодежи, к офицерам, к студентам). Уверенный в личном бескорыстии Нечаева и его преданности революционному делу, Бакунин снабдил Нечаева подписанным им удостоверением «полномочного представителя Русской секции Всемирного революционного альянса, номер 2771» (нечего и говорить, что этот Альянс был таким же мифом, как и нечаевский Революционный комитет в России!), добился того, что Огарев посвятил «юному другу Нечаеву» стихотворение «Студент» (вообще-то написанное о другом человеке). Это стихотворение с огаревским посвящением Нечаеву, изданное листовкой и привезенное в Россию, впоследствии упрочило авторитет Нечаева: теперь он казался русским революционерам не только героем, дерзко бежавшим из Петропавловской крепости, но и представителем Всемирного революционного альянса, человеком, близким с Бакуниным и Огаревым.