Безобразная Эльза

А между тем, высокая, тонкая, почти наголо обритая Маша в красном ультрамини прёт на нас, как вражеский танк. А ведь когда-то она мне очень нравилась. Бывшая одноклассница Геныча и Макса, золотая медалистка, спортсменка и бывшая мисс Воронцовск нравилась очень многим. Но шанс залезть к ней в трусики представился только мне. И я его не упустил. Машка в то время только окончила первый курс мединститута. Встречались мы всего неделю, а потом моя красивая и неискушённая девушка уехала на два летних месяца на заработки, на юг страны. А вернулась лишь через три года… Уже совсем другой.

Я к тому времени и думать о ней забыл, хотя в первый год ещё пытался узнать у её родителей, куда пропала моя королева красоты. Вразумительного ответа так и не получил. А когда встретились снова, не смог пройти мимо. Идиот! Три дня мы с ней трахались на моей даче с короткими перерывами на сон и еду, пока я не заподозрил, что её чрезмерная активность ненормальна. Границ и запретов для неё не существовало и, казалось, Машка даже не уставала. Зато я не на шутку испугался, что у меня член отвалится. Потом я долго Бога благодарил, что встретил её раньше других наших знакомых. А вернее, девчонка сама меня нашла, как только вернулась.

Не знаю, какая бешеная сука её укусила в чужом краю, но это была уже совсем другая Маша, а я до сих пор удивляюсь, как умудрился ничего не подцепить. С тех пор без резинки я с девчонками даже здороваться боялся.

Машка приблизилась к нам очень воодушевлённая.

– Привет, мои зайчики! Женечка, мой сладкий сахар! Ой, Максик, сколько лет, сколько зим! А ты всё такой же губастенький симпапуля!

Макс тоже было разулыбался подруге детства, но Геныч всегда на страже.

– Мария, у нас мужской разговор, пройдите, пожалуйста, мимо, – он, как Ленин, выставил руку, указав направление.

– Геночка, ну не будь таким букой, – Маша надула губки. – Хочешь, я тебе отсосу, и ты сразу подобреешь?

– Маш, задобри вон ту компанию, за соседним столиком, а то они что-то очень грустные.

– М-м, их же трое, – тянет капризно.

– А ты – один в рот, два – в уме. Иди, иди давай, а то нас вообще здесь четверо.

– Ой, а это кто у нас такой брутальный? – Машка опустила пятую точку на стол напротив Кира и, проведя острым маникюром по его груди, доверительно сообщила громким шёпотом: – Между прочим, я сегодня без трусиков.

Кирыч невозмутимо достал из портмоне купюру и протянул Машке.

– Это тебе на трусы, и проваливай.

– Хамло, – девчонка оскорблённо оттолкнула его руку, но вмешался Геныч:

– Ты бери-бери, Маш, зима же на дворе, а то застудишь свою Марь Иванну.

Но гордая Машка денег не взяла и направилась ко мне.

– Маш, уйди, – цежу сквозь зубы, но девчонка даже не слушает.

– Женечка, котик, а я ведь до сих пор помню твой вкус.

Когда тонкие руки обнимают меня со спины, я реально не знаю, что делать. Грубо оттолкнуть не могу, мягко – она не отлипнет, а от прикосновения её языка на своей шее мне хочется искупаться в кипятке. Я умоляюще смотрю на Геныча и, как раненый уж, уворачиваюсь от Машкиных губ.

– Маш, иди на х*й, – шепчу.

– С удовольствием, мой сладкий.

Геныч, поднявшийся мне на подмогу, внезапно застывает, как вкопанный, и таращится на подиум.

– Ух, е*а-а-ать мои сисечки!

Я слежу за направлением его взгляда, и в то же время освещение в зале меняется, а мои глаза находят... ЕЁ…

Отбросив Машкины липнущие руки, я резко вскакиваю из-за стола, задев рукой бутылку. Она падает и разбивается, создавая слишком много шума.

Бл@дь! Сердце бухает, заглушая басы. Никаких сомнений – это ОНА! И отчего-то я знаю, что сквозь прорези серебряной маски её глаза смотрят на меня...

24

    Сожмите струны в кулаки,

    Пока порхает язык тела…

    Встречайте!

           Бурно!

                Мужики…

    Горячая!

           Шальная!

                Гелла-а-а!

Ди-джей а-ля Маяковский грамотно заводит зал, и через несколько секунд высокий подиум окружён додиками, сжимающими свои звенящие балалайки. Свист и рёв разнузданной толпы теряются в грохоте моего сердца – и с чего, сука, оно так грохочет? – а я невольно прижимаю кулак к груди, ударяю по ней, словно пытаясь унять, замедлить этот галоп.  Зал на мгновение погрузился в полумрак, а в следующий миг лучи прожекторов скрестились в одной точке, заставляя одуревших «балалаечников» рычать и свистеть с новой силой, потому что в этот момент изящная ладошка обняла металлический шест.

– Жека, бля, медведь шатун! Ты чего творишь? – где-то рядом сокрушается Геныч, – Маш, куда он ломанулся, ты его укусила, что ли? Э, осторожно, не поранься о стекло, а лучше иди, иди уже, видишь, Жека свой инструмент в кулаке спрятал. Не приведи бог, выстрелит – насквозняк пробьёт! Ау, Жек, рот закрой! Это что – та малышка, на которой ты умер в прошлый раз? Да ну нах… правда, что ли?  У той же это… волосы другие… А-а, ну да, помню – парик типа…

Гелла, значит?