Безопасность Родины храня

— Слышал я от старожилов, — сказал Виктор, — что на том месте, где сейчас городок Куликов, болото стояло. И все в гнездовьях кулика. Может, потому и селение так назвали…

Лес остался позади. Впереди тянулось болото, поросшее мелким кустарником.

От дозорных поступило неожиданное донесение.

— Посреди болота — в зарослях камыша — островок, на котором видна палатка. Возле нее — часовой в немецкой форме с автоматом.

Лейтенант Карпенко отдал приказание.

— Окружить островок. Ждать сигнала.

Карпенко первым скрытно приблизился к загадочной палатке. Оттуда доносился громкий смех и говор. Часовой действительно был в форме гитлеровского солдата, но без погон.

Лейтенант кивнул находившемуся рядом автоматчику и шепотом приказал:

— Снять часового!

Боец дал меткую очередь.

Палатка встрепенулась — из нее выбежали «лесовики» и открыли беспорядочную стрельбу.

По сигналу лейтенанта Карпенко застрочил пулемет.

Огонь вел ефрейтор Гапон. Рассеченную меткой очередью палатку растрепал ветер.

— Бросайте оружие! Сдавайтесь!

Но никто из «лесовиков» не поднял рук. Они в судорожной суматохе продолжали отстреливаться. Огонь чекистов был прицельным. Бандиты один за другим валились на землю.

Бойцы собрали трофеи. Были здесь немецкие и наши автоматы, пистолеты, гранаты, два ручных пулемета, много патронов…

Недалеко от места боя встретились с группой чекистов, вышедших к болоту со стороны Каменки-Бугской. Карпенко рассказал о только что закончившемся поединке.

— Молодцы, матерых бандитов разгромили! — Мы их давно разыскивали… — сказал капитан — чекист из соседнего района.

Возвращались в Куликов поздно вечером. Когда подходили к городку, послышалась дружная пальба: автоматные, винтовочные, пистолетные выстрелы, взлетали вверх ракеты.

— Неужели бандеровцы напали и там идет бой? — с тревогой подумал Виктор Карпенко.

Подошли к окраине. Навстречу — человек в гражданской одежде стреляет вверх из винтовки.

— Задержать! Что за ухарь такой, — и Карпенко послал двух солдат.

Привели мужчину средних лет. Винтовку у него забрали. Но он весел и рад.

— Зачем стрелял? — строго спросил лейтенант.

— Братцы! — весело воскликнул тот. — Война закончилась. Победа!

— Вот оно что! — радостно промолвил Карпенко и, выхватив из кобуры пистолет, трижды выстрелил вверх. — Победа!!! — Солдаты тоже стали палить в воздух.

В райотделе МГБ лейтенанта Карпенко встретил старший лейтенант Макаров.

— Поздравляю! — с неудержимым восторгом воскликнул он. — Безоговорочная капитуляция фашистской Германии! — и они пожали друг другу руки…

А поздно вечером, когда Виктор остался один, неспокойные мысли разбередили душу. Вот и Победа… А что же делал он, чтобы приблизить этот день. И предался лейтенант воспоминаниям…

На тихой окраине Ейска небольшой домик. Здесь он родился. В 1926 году умер отец. Тогда Виктору исполнился лишь один год. У овдовевшей матери — пятеро детей. Жилось семье нелегко. Когда началась война, первым ушел на фронт старший брат — Николай. А в начале сорок второго на него уже пришла похоронка. К тому времени на фронте был уже и Василий. Виктор пришел в военкомат в первый же день окончания десятилетки. Как раз гитлеровцы рвались к Сталинграду, шли бои на Кавказе…

Несколько недель военной подготовки — и он попадает в 873-й стрелковый полк. В первом же бою его ранило. Лечился около месяца. Возвратился в свой полк, где его назначили командиром отделения.

И вот он, сержант Карпенко, с группой автоматчиков направляется в разведку. Задача — достать языка. Хорошо помнится ему тот поиск. Ночью преодолели проволочные заграждения. Бесшумно обошли вражеские посты. Возле избы, в которой располагались гитлеровцы, сняли часового. Схватили офицера, который вышел подышать свежим воздухом. Здоровый, долговязый верзила. Связали. Волокли его по очереди. Когда были уже на нейтральной полосе, немцы заметили их и ударили из пулеметов. Одному бойцу пуля попала в плечо, а Виктору — в ногу. Еле доползли до своих. Карпенко тотчас же доставили в санчасть.

Потом госпиталь в Тбилиси. Думал, все обойдется, но после операции хирург, отведя глаза, сказал: «Перебит нерв, исцелить нет возможности».

Приехал домой на костылях.

— Ничего, хорошо, что живой… — успокаивала мать, видя, как ему тяжело.

А вскоре пришло письмо из Тбилисси: «Приезжайте, есть способ отвести беду», — писала врач Заидзе Любовь Михайловна.

И вот он снова в госпитале. В то время у врачей появилась аппаратура, позволяющая сшить поврежденный нерв. Уже было сделано несколько таких операций. Теперь очередь за ним… «Буду бегать, доктор?» — спросил, когда очнулся от наркоза. «Недельки через две», — ответил хирург.

Через полмесяца вышел без костылей. Какая это радость! И сразу же решил: «На фронт! Только на фронт!» Однако в армию не взяли.

Поехал в Днепропетровск. Здесь поступил в Институт железнодорожного транспорта. Таких, как он, фронтовиков, среди студентов было немало. Их постоянно донимали вопросами о фронте, о боях. Рассказывал и он… Каждый день слушали сводки Совинформбюро. Радовались победам.