Безопасный для меня человек

«Мама родила сына. Теперь и у меня появился братик, – рассказывала я в своем последнем письме Хёчжин. – Теперь мы будем самыми счастливыми. Мы…»

Уходящая ночь

Оказалось, что квартира у Чухи довольно большая: гостиная, просторная спальня, а в старой ванной комнате нашлось место даже для настоящей ванны. Свет проникал плохо, поэтому и в такой ясный день было темно, как вечером. Юнхи поставила чемодан у стены и стала осматриваться.

Интерьер был настолько скромным, что дом выглядел почти пустым. Предметов декора не было совсем, а из крупной мебели – только платяной шкаф. В зале стояли трехэтажная книжная полка и прислоненный к стене складной обеденный столик из пластика. На кристально чистом окне без штор не было ни единого пятнышка. С лоджии выглядывали пылесос и мусорное ведро, а сбоку от них висела чистая, будто полотенце, половая тряпка.

В небольшой рисоварке грелся рис, в холодильнике стоял прозрачный бульон с ростками сои, маринованный перец, тушенная в соевом соусе говядина и жареная кимчи – все любимые блюда Юнхи. Она поставила стол в пустынном зале, положила в тарелку рис, закуски и не спеша приступила к еде. Точно. Чухи ведь очень вкусно готовит. Она и забыла, когда в последний раз ела стряпню сестры. Юнхи с аппетитом съела полтарелки добавки и улеглась на пол. Но сестра на это наверняка сказала бы: «После еды нужно мыть посуду, иначе в корову превратишься», – поэтому Юнхи встала и принялась убирать со стола.

Чухи развелась год назад, примерно в это время. Право на воспитание ее пятилетнего ребенка перешло к бывшему мужу. Его семья нарушила договор и не давала ей видеться с дочерью, поэтому Чухи пришлось обратиться в суд по семейным делам, чтобы добиться права на свидания, и теперь она ожидала решения. Они сидели в небольшой лапшичной недалеко от станции «Сичхон»[1], когда Чухи, не торопясь, делилась этой историей. Добавив, что добьется встреч с ребенком любой ценой, она неловко засмеялась. Юнхи взглянула на ее лицо, не нашлась что сказать и молча отпила воды.

– Ну вот, снова я тебя расстроила!

Юнхи помотала головой. Все пять лет, пока Чухи была замужем, Юнхи училась в США и изо всех сил старалась не интересоваться ее жизнью. Она не считала, что имеет право высказываться о браке сестры, и не хотела смотреть на ее жизнь с разочарованием. Она продолжала вести себя так, хотя понимала, что это эгоистично.

Незадолго до своего отъезда Юнхи решила напоследок поужинать с сестрой. В тот вечер Чухи призналась, что беременна. «Уже седьмой месяц!» – ее лицо озаряла невинная улыбка. Жених был на двенадцать лет старше и работал в торговом отделе фармацевтической компании.

– Он у меня такой заботливый, – сияла она.

Чухи рассказала, что они съехались, что решили не устраивать церемонию и просто подали заявление в ЗАГС.

– Я вас познакомлю!

Так все и началось. Они поссорились прямо там, в зале китайского ресторана. Юнхи корила сестру за безответственность и легкомыслие, а Чухи ругала ее в ответ. Тогда Юнхи произнесла те грубые слова, о которых пожалела уже через десять минут. Сестра ей больше не ответила, положила деньги за ужин на стол и ушла.

– Ты просто стыдишься меня! Как всегда!

Эти слова были последним, что Юнхи услышала от Чухи, прежде чем уехать. Она пожалела о том, что наговорила в тот миг, но злиться не перестала. Ее злил и необдуманный выбор сестры, и те последствия, к которым привела доверчивость к первым встречным мужчинам, проявлявшим к ней хоть малейшую симпатию.

Пока Юнхи адаптировалась к жизни за границей, Чухи рожала ребенка, придумывала ему имя, ходила с ним и с мужем на прогулки в зоопарк и участвовала в семейных торжествах. Юнхи наблюдала за всем этим через свою ленту в «Фейсбуке». Иногда она нажимала кнопку «Нравится», но комментариев не писала.

Спустя два года после ее отъезда от Чухи пришло сообщение на «Фейсбуке»:

«Как дела?»

Юнхи безучастно смотрела на черные буквы в прозрачной рамке. На экране показался серый кружок с тремя точками, означавший, что собеседник набирает текст. Он долго висел, но потом исчез, появился снова, но опять пропал.

«Хорошо. У тебя тоже все нормально?»

В ответ Чухи отправила широко улыбающийся смайлик.

«Ага. И Хаюн уже подросла, и у меня все отлично», – написала Чухи и прислала несколько фотографий дочери.

С фотографий смеялся холеный слюнявый малыш с большим лбом, крохотными чертами лица и пухлыми щеками.

«Миленькая. Рада, что у вас все хорошо».

Юнхи заметила, что в Корее было 3:30 утра. С тех пор Чухи стала писать «Как дела?» примерно в это время.

Назвать это беседой было сложно, но в такие дни Юнхи почему-то чувствовала себя бодрее. Она ни разу не написала первой. Ни разу не выразила сочувствия сестре, которой наверняка было тяжело заботиться о ребенке одной, без чьей-то помощи. Она хотела спросить, почему Чухи не спит в такое время, что мешает ей уснуть, какова ее жизнь в браке, когда нет даже уголка, чтобы приткнуться и отдохнуть. Но Юнхи была уверена, что у нее нет права на такие вопросы.