Безопасный для меня человек

– Ты что, конечно нет! Людям с таким образованием, как у меня, карьера не светит. К тому же я уже не девочка, кому я нужна, чтобы еще страховку мне оплачивать. Все так работают, – Чухи продолжала говорить так, словно Юнхи задала какой-то глупый вопрос. – Сейчас даже выпускников университетов никуда не берут, мне повезло, что я вообще смогла устроиться, – Чухи глотнула пива. – Как вкусно!

Она улыбнулась испачканными пивной пеной губами, и ее лицо стало таким же, как в детстве.

Чухи рассказывала про свою работу. Она встречала посетителей у стойки, подавала напитки и записывала клиентов по телефону и через Интернет. Уборка помещений, туалета и мелочи вроде мытья посуды тоже были на ней.

– В небольших фирмах всегда так.

Юнхи кивнула, но образ работающей там сестры никак не вырисовывался в голове. Даже сами ее слова она не могла прочувствовать должным образом.

– В последнее время у нас много иностранных посетителей – из Китая, Гонконга. А! Недавно еще из Канады была женщина! Но я не знаю языка… В последнее время для работников косметологии знание английского, китайского или японского обязательно. Таких ребят сейчас много, поэтому я переживаю за свое место. Хоть я и управляющая. Пару слов по-английски, пару по-китайски – это все, что я знаю.

Чухи достала кастрюлю из холодильника, поставила на конфорку и включила газ. Она встала у плиты и замолчала. Когда едва начавшийся разговор оборвался и снова повисла неловкая атмосфера, Юнхи мысленно поблагодарила шумно кипевший бульон и дребезжание холодильника. Она откинулась на стену и отвела взгляд к сухой половой тряпке, лежавшей в углу напротив. Юнхи жалела, что решила остаться здесь на ночь. Во всем мире не найдется человека, с которым ей будет более сложно, более неловко, чем с Чухи. Она едва не встала, чтобы тут же уйти уже после того, как завела этот неуместный разговор о страховке.

Чухи налила бульон в чашку и поставила на стол. От нее тянулся ароматный пар. Юнхи приподняла чашку и осторожно отпила. Ни в корейских ресторанах в Америке, ни в столовых Сеула – нигде больше у еды не было такого вкуса.

– Не торопись, горячо.

Хотелось сказать, что очень вкусно, но почему-то не получалось. Юнхи всегда спокойно говорила такие слова другим, но сейчас язык будто прилип к небу. Даже самую скромную похвалу сказать сестре не получалось. Положив подбородок на колено, Чухи рассматривала Юнхи. На ее лбу проявилась горизонтальная морщина. Юнхи дула на бульон и медленно его допивала. По телу расползлось приятное тепло.

– Добавки?

Юнхи помотала головой, и снова повисла тишина. Уставившись на стол, каждая погрузилась в свои мысли.

В мире есть такие сестры. Сестры, которые общаются каждый день, звонят друг другу по видеосвязи, если живут далеко, которые вместе ездят в путешествия или вместе живут, а после ссор быстро мирятся. Сестры, которые связаны друг с другом на всю жизнь так крепко, что никогда не расстанутся – как друзья или супруги. Сестры, которые без колебаний могут сказать друг другу «мне тебя не хватает», «я скучаю», «я тебя люблю».

– Я тогда решила, что мы больше не увидимся, – неуверенно начала Чухи. – Я ужасно разозлилась, когда ты сказала, что нельзя так зависеть от мужчины.

В воспоминаниях покрасневшая Чухи вышла из-за стола и стала кричать на Юнхи. Свитер цвета слоновой кости подчеркивал ее округлый живот. Юнхи чувствовала взгляды и слышала шепотки других посетителей ресторана.

– Я и сама это знала. Я все понимала, потому и разозлилась. Но мне всегда был кто-то нужен, – Чухи замолчала, а ее шея и лицо покраснели. – Я всегда нуждалась в том, чтобы кто-то был рядом. Если расставалась с парнем, то начинала сходить с ума. Названивала, просила вернуться, а если не получалось – пыталась быстрее найти нового. Даже когда со мной поступали плохо, я старалась видеть в отношениях только хорошее – ведь так все равно лучше, чем быть одной. Я все время себя обманывала.

Пока Чухи с кружкой пива в руке говорила, у Юнхи саднило в груди. «Я понимаю. Я прекрасно знаю это чувство, – думала она про себя, – когда одиночество становится настолько невыносимым, что начинаешь цепляться за людей. Это не ошибка, одиночество не преступление. Но если я знала это, то почему не могла видеть тебя такой? Может быть, потому что в тебе видела себя? Наверное, именно это было мне противно. Ведь я сама была такой. Просто держала это в себе. После того, как мы с тобой расстались на той ноте, и я уехала в США, были дни, когда я задумывалась о том, что человек может и умереть от одиночества. И первой, о ком я вспоминала в такие минуты, была ты, Чухи». Юнхи не могла поднять на сестру взгляд и молчала.

Чухи всегда была первой. Первой просила прощения после ссоры – запиской, сообщением на телефон, или хватала уходящую Юнхи за руку, неловко улыбаясь. Вот и теперь, как раньше, именно Чухи пыталась сберечь их отношения: старалась, через силу продолжала говорить так тяжело дававшиеся ей слова. Только Юнхи не знала, как ей ответить.