Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

Но он не провалился, а пошел дальше, задумчиво попыхивая сигаретой. Чем больше он размышлял над ситуацией, тем меньше она ему нравилась. И единственным светлым пятнышком было ощущение, что теперь, уж конечно, с деньгами станет попроще. Добыча драгоценной руды из сэра Томаса до сих пор была сродни выдергиванию задних зубов из пасти бульдога. Но теперь, в силу этой инфернальной помолвки, вполне можно ожидать от него разумных щедрот.

Граф как раз начал прикидывать, не выложит ли сэр Томас что-то очень круглое, и тут ему на руку шлепнулась большая теплая капля дождя. В процессе своих блужданий он добрался почти до розария, в глубине которого располагалась беседка. Он поднял ворот пиджака и припустил бегом. Приближаясь, он услышал доносящийся изнутри тягучий похоронный свист. А когда, запыхавшись, ввалился внутрь, удачно избежав первого удара ливня, то увидел, что за деревянным столиком сидит Харгейт с сосредоточенным выражением на лице. Столик был погребен под картами. Харгейт пока не стал растягивать запястья, предпочитая просто отказываться сыграть партийку в бильярд.

— Приветик, Харгейт! — сказал его сиятельство. — Ну и льет же, черт возьми!

Харгейт поднял голову, молча взглянул на него и вновь занялся картами. Вынул одну из колоды в левой руке, поглядел на нее, поколебался, словно не в силах решить, на каком месте столика она произведет наибольший художественный эффект, и наконец положил рубашкой вниз. После чего взял карту со стола и положил на первую. В процессе всего действа он скорбно насвистывал.

Граф смотрел на него с раздражением.

— Как будто жутко захватывает, — сказал он с пренебрежением в голосе. — Чем развлекаетесь? Пасьянсом?

Харгейт опять кивнул, на этот раз головы не поднимая.

— Да не сидите же, будто лягушка! — раздраженно проворчал лорд Дривер. — Скажите что-нибудь!

Харгейт собрал карты и начал задумчиво их тасовать, не переставая насвистывать.

— Да перестаньте же! — сказал граф.

Харгейт кивнул и перестал.

— Послушайте, — сказал лорд Дривер, — у меня скулы сводит от скуки. Давайте перекинемся в картишки… Во что угодно, лишь бы скоротать время. Черт бы побрал этот дождь! Мы тут можем до обеда просидеть. А в пикет вы не играете? Я бы мог вас научить за пять минут.

Выражение на лице Харгейта граничило с благоговейным ужасом. Так выглядит человек, когда перед его глазами совершается чудо. Годы и годы он пускал в ход весь свой солидный запас дипломатии, лишь бы усадить желторотых юнцов перекинуться с ним в пикет. И вот этот восхитительный молодой человек, этот перл среди юнцов, сам предлагает научить его этой игре! Даже вообразить невозможно. Чем он заслужил такое счастье? Он испытывал то же чувство, какое испытал бы перетрудившийся лев, если бы антилопа не только не помчалась к линии горизонта, но подбежала бы к нему и услужливо положила голову ему в пасть.

— Я… я не прочь попробовать, — сказал он. И внимательно слушал, пока лорд Дривер довольно долго излагал ему правила игры в пикет. Иногда он задавал вопросы. Было очевидно, что он схватывает суть игры. — Так обменивать можно и меньше пяти карт?

— Суть в том… — сказал его сиятельство, возобновляя лекцию.

— А, теперь я понял, — сказал неофит.

Они начали играть. Лорд Дривер, как, собственно, и полагается в состязании учителя с учеником, выиграл первые две сдачи. Харгейт выиграл третью.

— Теперь я разобрался, — сказал он с тихим удовлетворением. — Игра простенькая. Чтобы добавить интереса, может быть, будем что-нибудь ставить?

— Ладно, — сказал лорд Дривер медленно. — Если хотите.

Он бы этого не предложил, но, черт подери, если типчик сам напрашивается, так не его вина, что, выиграв разок, тот уже вообразил, будто знает про пикет все. Конечно, пикет — игра, в которой умение практически гарантирует выигрыш. Но… в конце-то концов, у Харгейта, наверное, денег хоть залейся, и он может себе это позволить.

— Ладно, — сказал его сиятельство. — Сколько?

— Что-нибудь скромное. Десять шиллингов сотня очков?

Без сомнения, его сиятельству следовало бы тут же вывести новичка из заблуждения, будто десять шиллингов сотня — это что-то скромное. Он по опыту знал, что плохой игрок может продуть четыреста очков за двадцать минут игры, а уж двести — обычное дело. Однако он не стал вдаваться в такие частности.

— Идет, — сказал он.

Двадцать минут спустя Харгейт не без грусти смотрел на запись счета.

— Я вам должен восемнадцать шиллингов, — сказал он. — Уплатить сразу или рассчитаемся, когда кончим играть?

— А не кончить ли сейчас? — сказал лорд Дривер. — Дождь перестал.

— Нет, продолжим. Мне до обеда нечем заняться, и вам, наверное, тоже.

Совесть его сиятельства предприняла еще одну попытку.

— Лучше не продолжать, Харгейт, нет, правда, — сказал граф. — В эту игру можно просадить дикие деньги.

— Мой милый Дривер, — сухо отрезал Харгейт, — я сам могу о себе позаботиться, благодарю вас. Конечно, если, по-вашему, вы слишком рискуете, то, разумеется…

— Ну, если вы не против, — возмутился граф, — так я жутко рад. Но помните, я вас предупреждал.