Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

— Я вас насквозь вижу. Не воображайте, будто вам удастся меня провести.

— Меньше всего я…

— Надеетесь выиграть время, болтая языком, и сбежать…

— Но я же не хочу сбегать. Как вы не понимаете, что через десять минут мне предстоит играть на сцене важную роль в прославленной драме?

— Говорят же тебе, я тебя отсюда не выпущу. Выйти ты сможешь только через мой труп.

— Стипль-чез в домашнем уюте, — прожурчал Джимми. — Конец вечерней скуке! Однако выслушайте… Да-да, выслушайте. Я не отниму у вас больше минуты, и если, когда я все скажу, желание нажать на эту кнопку вас не покинет, можете вдавить ее на шесть дюймов в стену, если пожелаете.

— Ну? — нетерпеливо сказал сэр Томас.

— Вы предпочтете, чтобы я приступил к тому, что намерен сказать, не сразу, а постепенно подготовив вас к восприятию новости, или же мне следует…

Рыцарь вынул карманные часы.

— Даю вам одну минуту, — сказал он.

— Боже мой, мне следует поторопиться! Сколько секунд мне еще осталось?

— Если вам есть что сказать, так говорите.

— Ну что же, — сказал Джимми, — всего лишь следующее: колье поддельное. Бриллианты вовсе не бриллианты. А стразы!

Глава 27. Декларация независимости

Если бы Джимми питал какие-либо сомнения относительно эффектности этого разоблачения, их мгновенно рассеяла бы метаморфоза лица его собеседника. Подобно тому как богатые краски заката медленно бледнеют, обращаясь в еле заметную зеленоватость, лиловый багрянец на щеках сэра Томаса поэтапно перешел в тусклую красноватость, затем в розовость и, наконец, их покрыла однотонная бледность. Его челюсть отвисла до предела. Поза праведного негодования обмякла. На его одежде возникли неположенные складки. Он выглядел как человек, захваченный беспощадным механизмом.

Джимми был несколько озадачен. Он намеревался поставить мат своему противнику, заставить его внять доводам рассудка, но не стереть в подобный порошок. Тут крылось что-то непонятное. Когда Штырь отдал ему колье и его опытный взгляд после минуты внимательного осмотра пробудил в нем подозрения, а затем простая проверка их подтвердила, Джимми проникся приятной уверенностью, что, даже если колье будет обнаружено при нем, он приобрел сведения, которые сослужат ему добрую службу, стоит поделиться ими с сэром Томасом. Он знал, что леди Джулия не принадлежит к тем дамам, которые с кротостью воспримут сообщение, что бриллианты, ее гордость и слава, — всего лишь подделка. Он уже успел узнать ее поближе и не сомневался, что она тут же потребует другое, настоящее колье и примет все меры, чтобы его получить. Знал он и то, что сэр Томас не принадлежит к щедрым и беспечным натурам, которым потратить двадцать тысяч фунтов — сущие пустяки.

Именно этот ход мыслей позволил ему сохранять веселую бодрость духа в беседе, которая иначе оказалась бы крайне неприятной. Он с самого начала понимал, что сэр Томас не поверит в чистоту его побуждений, однако был убежден, что рыцарь согласится на любые условия, лишь бы обеспечить его молчание касательно подлинности колье. И готовился встретить бессильное бешенство, яростные обличения и всякие другие сходные эмоции, но только не такую полную капитуляцию.

Его собеседник начал испускать странное побулькивание.

— Бесспорно, — сказал Джимми, — подделка превосходная, не стану отрицать. Я ничего не подозревал, пока колье не попало мне в руки. Глядя на него даже с близкого расстояния, я ничего не заметил.

Сэр Томас нервно сглотнул.

— Как вы узнали? — спросил он.

И вновь Джимми удивился. Он ожидал негодующие отрицания, требования доказательств, возбужденные повторения, что камни эти стоили двадцать тысяч фунтов.