Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

Слушая их, Герцогиня зевнула. Репетиции всегда нагоняли на нее скуку, а то, что она успела увидеть из «Американской розы», не слишком вдохновляло.

— Вот уж удивлюсь, — хмыкнула она, — если он и наше шоу приведет к успеху. На мой взгляд, оно убогое дальше некуда.

— И не говори! — откликнулась Ангелочек, укладывая перед зеркалом золотистые локоны. — Такая чушь, прошто тошнит. В толк не вожьму, жачем Айк это штавит.

Подружка-всезнайка — такая есть в любой труппе — поспешила объяснить:

— Как, а ты не знаешь? Айк не вкладывает ни гроша из своих! Работает за двадцать пять процентов с кассы. А чудо-спонсор — тот долговязый, что к нам все заглядывает. Пилкингтон его фамилия.

— Он еще пожалеет, что не Рокфеллер, — хмыкнула блондинка.

— Ничего, — махнула рукой Ангелочек. — Пара дней гаштролей, а там пожовут кого-нибудь на выручку. Так всегда делают. Видала я шоу и похуже, а выходили хиты. Новый шченарий, другая музыка — и дело в шляпе.

— А еще бы кого-нибудь другого на главные роли! — добавила рыженькая Детка. — А то набрали каких-то…

Герцогиня с усталым вздохом выгнула точеные брови, любуясь собой в зеркале.

— Да уж, поневоле удивишься, где только находят таких, — томно согласилась она. — Прямо как из заголовка сегодняшней газеты: «Тонны ветчины, непригодной для употребления»… Девочки, кому-нибудь надо в мою сторону? Могу подбросить двоих-троих на своем лимузине.

— Шпашибо тебе большое, дорогуша, — отозвалась Ангелочек, — но я уже велела швоему поклоннику придержать для меня трамвай на углу. Ежели не приду, Кларенс ш ума шойдет.

Нелли обещала другой хористке пройтись с ней по магазинам и помочь с выбором весеннего костюма — такого рода ритуалы в одиночку не совершаются, — и Джилл с Ангелочком шли до угла вдвоем. Эта миниатюрная девушка, похожая на лондонского воробья, понравилась Джилл с самого начала репетиций. Живая и бойкая, она в то же время отличалась практичностью и здравым смыслом.

— «На швоем лимужине»! — ядовито прошипела она, все еще переживая заключительную фразу Герцогини. — Так важничает, прямо выворачивает от нее!

— А что, у нее нет лимузина?

— Да ну, откуда? Она помолвлена с продавцом из автосалона компании «Шпидвелл», и тот украдкой ее катает. Вот тебе и лимужин! Шмех один: кого ни возьми, штроят иж шебя роковых крашоток с дюжиной миллионеров на крючке.

Вот и Мэй такая же — ведь хорошая была бы девчонка, не веди она шебя, как цаца из «Мулен Руж»! Притом беж ума от жениха швоего, и не нужны ей все нью-йоркшкие миллионеры, хоть на блюдечке их подай. Выйдет замуж, как только тот шкопит на мебель, шнимет жилье где-нибудь в Гарлеме, будет хлопотать на кухне и детишек нянчить, как примерная домохожяйка. А пока… Начиталашь, видать, любовных романов и решила, что театральной актрише иначе не приштало.

— Надо же, — покачала головой Джилл, — я б сама ни за что не догадалась. Приняла лимузин за чистую монету!

Во взгляде подружки мелькнуло любопытство. Джилл была загадкой, и другие хористки частенько обсуждали ее между собой.

— Это твое первое шоу, да?

— Первое, — кивнула Джилл.

— Пошлушай, а что ты вообще делаешь в кордебалете?

— По большей части терплю упреки мистера Миллера.

— Ха, «упреки»! Шкорее уж выволочки, ежели по-нашему.

— Я почти всю жизнь провела в Англии, трудно так сразу заговорить по-американски.

— Так и жнала, что ты англичанка. У тебя такой же выговор, как у парня в роли фата в нашем шоу. Шлушай, а как ты вообще попала в театр?

— Ну… — замялась Джилл, — а ты сама как? А остальные?

— Шо мной-то понятно, я тут швоя, вше ходы и выходы жнаю. Можно шкажать, родом иж шоу-бижнеша. Обе шештры тут выштупают, брат в одной калифорнийшкой труппе, а папа — один иж лучших комиков в бурлешке! А по тебе любой шкажет, что чужая. Жачем тебе в хориштки?

— Так уж вышло… Денег нет, а никак иначе я заработать не могу.

— Что, правда?

— Правда.

— Шкверные дела… — Круглые глаза Ангелочка задержались на лице собеседницы. — А жамуж не хочешь выйти?

— Так не зовет никто! — рассмеялась Джилл.

— Кое-кто пожовет, к гадалке не ходи. Ежели порядочный, конечно, а я думаю, так и ешть. Обычно это сражу видно, и, шпорю на что угодно, у нашего приятеля Пилкингтона уже и лиценжия на брак в кармане, и колечко заказано.

— У Пилкингтона?! — Джилл вытаращила глаза.

Ей невольно вспомнилось, как во время репетиций, когда девушки отдыхали, наблюдая за солистами на сцене, долговязый Пилкингтон вдруг усаживался рядышком и застенчиво заводил беседу. Неужто влюбился? Ужасно досадно, если так.

У нее уже был опыт с лондонскими поклонниками, которые, как истые британцы, ни за что не хотели признать поражение, и необходимость охлаждать их пыл радости не доставляла. Доброму сердцу Джилл претила чужая боль, а страдания отвергнутых представителей мужского пола, вечно попадавшихся на глаза с несчастным видом, действовали на нервы.