Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

– Тебе не следует думать, будто Джимми – один из твоих взломщиков-плебеев, – сказал Саттон. – В своей профессии он занимает ведущее место. Вот откуда у него деньги. Недаром я никогда не верил этой басенке про наследство.

– Джимми, – сказал мистер Миффлин, – не сумел бы взломать и детскую копилку. Джимми не смог бы вскрыть банку сардинок.

Джимми пожал плечами.

– Что поставишь? – сказал он еще раз. – Ну же, Артур! Ты теперь гребешь вполне приличные деньги. Так что поставишь?

– А почему бы не обед для всех присутствующих? – предложил Рейкс, человек ушлый, принципиально обращавший в свою пользу любое событие на обочине жизни, если выпадала такая возможность.

Его идея снискала общее одобрение.

– Ну хорошо, – сказал Миффлин. – Сколько нас тут? Раз, два, три, четыре… Проигравший оплачивает обед на двенадцать персон.

– Хороший обед, – мягко вмешался Рейкс.

– Хороший обед, – сказал Джимми. – Значит, договорились. Какой срок, Артур, ты мне даешь?

– А сколько тебе требуется?

– Необходимо установить точный срок, – сказал Рейкс. – По-моему, такой эксперт, как Джимми, форы не требует. Почему бы не сегодня ночью? Такая приятная безоблачная ночь. Если Джимми не взломает медведя сегодня ночью, он проиграл. Тебя это устраивает, Джимми?

– Более чем.

Тут вмешался Уиллет. Он весь вечер усердно старался утопить свои печали, и это обстоятельство давало о себе знать в его речи.

– П-послушайте, – сказал он, – а к-как Д-д-джимми докажет, что сделал это?

– Лично мне, – сказал Миффлин, – достаточно его слова.

– Эт-то по б-б-боку. Что ему помешает с-ска-зать, что он эт-то сд-д-делал, если и н-не сд-д-делает?

Любители неловко переглянулись. Впрочем, это касалось только Джимми.

– Так вы же в любом случае получите свой обед, – сказал Джимми. – Обед, кто бы им ни угощал, благоухает равно аппетитно.

Уиллет с пьяным упрямством стоял на своем:

– Эт-та… не в том суть. Тут важ-жен п-п-принцип. Чтобы никакой к-к-комар н-носа не подточ-ч-чил. Вот ч-ч-что я говорю.

– И то, что ты это выговорил, делает тебе честь, – сердечно сказал Джимми. – А теперь попробуй «на траве дрова…».

– А говорю я вот ч-ч-что. Джимми факир. И ч-ч-что, говорю я, ему помешает с-сказать, что он эт-то сделал, если он эт-то не сделал?

– Не стоит волноваться на этот счет, – успокоил его Джимми. – Я намерен зарыть под ковром медный футляр с американским флагом внутри.

– Эт-то вполне, – сказал Уиллет с достоинством.

– Или даже лучше, – продолжил Джимми. – Я вырежу большое «Д» на внутренней стороне двери. Ну, я отправляюсь домой. Кому-нибудь со мной по дороге?

– Да, – сказал Миффлин. – Пройдемся. После премьер я всегда жутко взвинчен. И если не замучаю свои ноги, то глаз до утра не сомкну.

– Если ты думаешь, малыш, будто я посодействую тебе в замучивании твоих ног, то глубоко ошибаешься. Я намерен неторопливо прогуляться до дома и лечь спать.

– И малая помощь во благо, – сказал Миффлин. – Пошли.

– Ты с этим Джимми поосторожней, Артур, – сказал Саттон. – Не успеешь оглянуться, как он оглушит тебя колбаской с песком и заберет твои часики. Замаскированный Арсен Люпен, вот он кто, по-моему.

Глава 2. Новые Пирам и Фисба

Двое друзей завернули за угол. Они шли молча. Артур Миффлин перебирал в уме все выдающиеся события дня, какие помнил: нервное состояние перед спектаклем; облегчение, когда убедился, что заворожил зрителей; растущая уверенность, что теперь он на коне. Джимми тем временем как будто предавался собственным мыслям. Так они прошли порядочный путь, прежде чем молчание было прервано.

– Кто она, Джимми? – спросил Миффлин.

Джимми вздрогнул и очнулся от своих дум.

– Что-что?

– Кто она?

– Не понимаю, о чем ты.

– Прекрасно понимаешь. Морской воздух. Кто она?

– Не знаю, – ответил Джимми просто.

– Не знаешь?! Ну хотя бы как ее зовут?

– Не знаю.

– Разве «Мавритания» больше не печатает списки пассажиров?

– Печатает.

– И ты за пять дней не сумел узнать ее имени?

– Не сумел.

– И этот человек полагает, будто способен ограбить дом! – сказал Миффлин скорбно.

Они подошли к зданию, на третьем этаже которого находилась квартира Джимми.

– Зайдешь? – спросил Джимми.

– Я, собственно, собирался дойти до парка. Говорю же тебе, я весь на нервах.

– Зайди и выкури сигару. Для марафона у тебя впереди вся ночь. Мы же два месяца не виделись. Я хочу услышать все новости.

– А их нет. В Нью-Йорке ничего не происходит. Газеты утверждают, что события развиваются, да только развиваться нечему. Однако я зайду. Сдается мне, что новости есть у тебя.

Джимми возился с ключом.

– Отличный из тебя взломщик, – уничижительно сказал Миффлин. – Почему бы тебе не воспользоваться своей кислородно-ацетиленовой горелкой? Ты отдаешь себе отчет, мой мальчик, что на той неделе будешь вынужден заплатить за обед двенадцати голодных мужчин? В холодном свете утра, когда рассудок воссядет на своем троне, это до тебя дойдет.

– Да ничего подобного, – сказал Джимми, отпирая дверь.

– Только не говори, что собираешься попробовать.

– А что, по-твоему, я собирался делать?