Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

– Я в смысле… видите ли, это я один виноват.

– Что?

– Я хочу сказать… то есть…

– Что? Говорите громче, что вы лепечете?

Зальцбург, который рассеянно наигрывал на пианино отрывки из своего непризнанного мюзикла, наконец осознал, что требуются услуги переводчика. Вскочив с табурета, он бочком, по-крабьи, пробрался вдоль директорской ложи, обнял Миллера за плечи, услужливо нагнулся к его уху и, набрав побольше воздуха, крикнул:

– Он говорит, что один виноват!

Танцмейстер одобрил кивком эти похвальные чувства.

– Я и сам вижу, – заметил он. – Все они даром хлеб едят!

Музыкальный директор терпеливо набрал новую порцию воздуха.

– Он один виноват, что номер не получился!

– Объясните ему, старина, что я записался в ансамбль только сегодня утром, – вмешался молодой человек в твиде.

– Сегодня утром принят в труппу!

– Что еще за трупы? – поморщился Миллер.

Побагровев от натуги, Зальцбург предпринял еще попытку:

– Новичок он! Но-ви-чок! – проорал он. – Еще не умеет! Сегодня у него первый день, ничего не знает. Со временем выучит, а пока не умеет!

– Он хочет сказать, – горячо подхватил молодой человек, – что я не знаю движений!

– Да! Не знает движений! – проревел Зальцбург.

– Да вижу я, что не знает! Почему не выучил? Времени хватало.

– Он не мог!

– Не бог?

– Новичок!!!

– Ах, новичок?

– Да, новичок!

– А какого дьявола, интересно, он новичок? – завопил Миллер, снова впадая в бешенство. – Почему он не начал вместе с другими? Как прикажете ставить номера, если на меня каждый день сваливаются новички? Кто его взял?

– Кто вас взял? – повернулся к злодею музыкальный директор.

– Э-э… мистер Пилкингтон.

– Пилкингтон! – крикнул Зальцбург в ухо танцмейстеру.

– Когда?

– Когда? – эхом откликнулся Зальцбург.

– Вчера вечером.

– Вчера вечером!

В немом отчаянии хореограф вскинул руки и кинулся прочь, но затем, вновь развернувшись, примчался обратно.

– Ну как тут работать? – причитал он. – Я связан по рукам и ногам! Зажат в угол! До премьеры две недели, а мне каждый день подсовывают новичков, которые все губят! Нет, я пойду к мистеру Гоблу и разорву контракт… я… Ну что вы встали?! – перебил он вдруг сам себя. – Нечего тратить время! Продолжайте, продолжайте! Весь номер с самого начала! Ну!

Новенький заковылял обратно к коллегам, нервно оттягивая пальцем воротничок. К такому он не привык. В любительских спектаклях он участвовал не раз, но никогда не сталкивался ни с чем подобным.

Во время краткой передышки, пока главная героиня «Американской розы» исполняла первый куплет и припев, он тихонько спросил у соседа по ансамблю:

– Послушайте, он всегда такой?

– Кто? Джонни?

– Ну, тот – как лунь седой, горлопан с луженой глоткой. Часто он так заводится?

Хорист снисходительно усмехнулся.

– Это еще ерунда, – хмыкнул он. – Погодите, пока он по-настоящему не слетит с катушек! А что вы слышали – так, легкий шепот!

– Боже мой! – вздохнул новичок, устремив взор в мрачное будущее.

Героиня дошла до конца припева, и хористы ансамбля, что кучковались в глубине сцены, начали подступать к ней двойной шеренгой, изящно пританцовывая. Новобранец, не спуская глаз с соседа, старался повторять их движения.

Хлопок в ладоши из темноты зрительного зала дал понять, что попытка оказалась безуспешной. Было видно, хоть и смутно, как Миллер обеими руками вцепился в свою шевелюру.

– Все вон со сцены! – рявкнул он. – Нет-нет, не вы! – добавил он, когда незадачливый дебютант двинулся вслед за остальными. – Вы останьтесь!

– Я?

– Да, вы! Придется вас подтянуть отдельно, иначе мы никогда с места не сдвинемся. Уйдите в глубь сцены. Музыка, сначала! Мистер Зальцбург! На начале припева – вперед! Грациознее! Грациознее!

Пунцовый от смущения, но полный решимости, молодой человек, двинулся к рампе как можно грациознее, и как раз в этот миг за кулисами появились Джилл и Нелли – время уже подходило к одиннадцати, и народ прибывал.

– Кто это? – спросила Нелли.

– Новичок, – ответил один из хористов, – сегодня с утра пришел.

– Просто вылитый мистер Рук! – обернулась Нелли к Джилл.

– Да это он и есть! – отозвалась та.

– Не может быть!

– Точно он.

– Как же он тут очутился?

Джилл прикусила губу.

– А вот это он пускай сам объяснит!

2

Возможность для приватной беседы с Фредди представилась не сразу. Минут десять он упражнялся в одиночку на сцене под градом оскорбительных наставлений Миллера, а затем еще столько же репетировал номер вместе с героиней и остальными хористами.

Когда же, наконец, грозный рык в глубине зала возвестил о приходе мистера Гобла, выражая его повеление очистить сцену и начать основную репетицию, Фредди едва нашел силы выдавить в адрес Джилл бледную улыбку узнавания и слабое «Привет-привет!», после чего им тотчас же пришлось идти на сцену со всем ансамблем и строиться для вступительного хора. Лишь когда хор повторили четыре раза и двое главных героев принялись репетировать сольный номер, Джилл смогла затащить последнего из Руков в укромный уголок и подвергнуть допросу.

– Фредди, как ты сюда попал? – начала она.