Безрассудство

– Ты не понимаешь, что говоришь, Феба. Ты не знаешь своего златокудрого Ланселота так, как знаю его я.

– Он вовсе не мой Ланселот, – вспыхнула Феба.

– Он был им когда-то.

– Три года назад! – Феба потеряла всякое терпение. – С тех пор все переменилось. Габриэль, ты должен доверять мне. Нил Бакстер не сможет соблазнить меня. Ты должен доверять мне, понимаешь?

Он увидел отчаянную мольбу в глазах Фебы, и его решимость поколебалась.

– Дело не в доверии, Феба. Это разумная предосторожность.

– Ты не прав. Речь идет именно о доверии. Габриэль, ты уже раз объяснил мне, что не любишь меня. Но если ты к тому же не веришь мне, то, значит, нас вообще ничто не связывает.

Нас ничто не связывает. Словно острые когти терзали его душу – когти гнева и горя. Габриэль попытался овладеть собой.

– Вы заблуждаетесь, мадам. Нас связывает очень многое.

– Например? – вызывающе бросила она ему.

– Например, брак, – сурово напомнил он ей. – Ты моя жена. Ты поступишь так, как я скажу, и будешь следовать тем указаниям, которые я сочту нужными. Вот и все. Я запрещаю тебе убегать от Стинтона.

Безрассудная ярость вспыхнула в ней.

– А если нет!

– В таком случае я буду вынужден запретить тебе выходить из дома. Я посажу тебя под замок.

Феба замерла, потрясенная. Габриэль пытался понять выражение ее глаз. В них полыхала ярость, но было что-то еще. И на миг Габриэлю показалось, что тем другим чувством была глубокая печаль. С минуту она молча стояла перед ним, прижимая к груди сверток, с которым она вбежала в дом.

– Значит, это правда, – произнесла она наконец тихо и печально. – У нас нет даже доверия друг к другу, нет взаимного уважения. У нас ничего нет.

– Проклятие, Феба!

– Держи. Это тебе. – Она протянула ему пакет, повернулась и побрела к выходу.

– Феба, вернись!

Она даже не обернулась. Не обронив больше ни единого слова, она вышла из библиотеки.

Габриэль все еще глядел на захлопнувшуюся за Фебой дверь. Затем вернулся к своему столу и без сил опустился в кресло.

Его охватило какое-то странное оцепенение. С минуту он тупо смотрел на оставленный Фебой сверток, потом медленно, механически раскрыл его.

Сняв несколько слоев коричневой бумаги, Габриэль увидел знакомый с детства том в красном сафьяновом переплете, задумчиво погладил его. Это первый подарок, который он получил от Фебы. Нет, подумал он, уже второй. Первым даром Фебы была она сама.

А он? Что дал ей он?

В полночь Феба все еще не могла уснуть. Накинув плед поверх пеньюара, она пристроилась в кресле у окна и глядела во тьму. Она давно уже открыла окно, чтобы впустить прохладный ночной воздух. Чем свежее в комнате, тем легче думается.

Феба напряженно размышляла вот уже несколько часов.

Она просидела в своей комнате весь остаток дня и вечер, и ее беспокойство все нарастало. Довольно быстро Феба пришла к выводу, что она напрасно пытается соблюсти свое достоинство. Умение дуться не входило в число ее талантов.

Конечно, она хорошенько выплакалась после бурной сцены в библиотеке, но потом ею довольно быстро овладела скука. Феба отказалась спуститься к обеду, ожидая, что Габриэль будет стучать кулаком в ее дверь и требовать, чтобы она спустилась. Однако Габриэль попросту прислал ей в комнату чай с гренками. В результате к полуночи Феба отчаянно проголодалась.

Она знала, что Габриэль уходил ужинать в клуб и вернулся домой лишь несколько минут назад. Она слышала, как он прошел в свою спальню и отпустил слугу. Феба с тоской посмотрела на дверь, отделявшую ее спальню от комнаты Габриэля. Интуиция подсказывала ей, что в эту ночь Габриэль не придет. Гордость ему не позволит.

Феба обратилась к своей собственной гордости. Днем именно гордость помешала ей помириться с Габриэлем. Теперь это казалось бессмысленным.

Конечно, Габриэль мог довести ее до бешенства, но ведь ему тоже нелегко. Он старается – пусть по-своему – защитить ее, позаботиться о ней. Он теряется, когда Феба наотрез отказывается принять эту заботу.

Им обоим еще долго придется привыкать друг к другу.

Феба медленно встала и направилась к двери в соседнюю спальню. Прижав ухо к деревянной перегородке, она прислушалась. Оттуда не доносилось ни звука. Наверное, Габриэль уже лег. Ему и в голову не пришло, что следует извиниться перед женой. В некоторых делах все мужчины проявляют ужасную тупость.

Феба глубоко вдохнула и, собрав все свое мужество, приоткрыла дверь. Выглянув из-за двери, она обнаружила, что Габриэль устроился в кресле: он уже переоделся в свой черный халат, на коленях у него лежала книга. Габриэль читал при свете свечи, стоявшей рядом с ним на маленьком столике.

Когда Феба медленно входила в комнату, Габриэль молча поднял на нее глаза. Она заметила на его лице мрачную тень и вздрогнула. Феба скрестила руки на груди, кутаясь в широкие рукава пеньюара. В нескольких шагах от Габриэля она остановилась, осторожно покашляла.

– Добрый вечер, милорд, – вежливо обратилась она к мужу.

– Вечер добрый, мадам. Я полагал, вы давно уже спите.

– Ну, заснуть мне не удалось.