Безразличные матери. Исцеление от ран родительской нелюбви

Другие же наполняются гневом, даже яростью, вспоминая о том, как несправедливо к ним относились и сколько радости и уверенности у них украли в юности просто потому, что мать была всецело занята собой.

Я обычно объясняю женщинам из обоих лагерей, что хотя эти эмоции кажутся очень разными, гнев и сожаление – две стороны одной медали, и одна из них всегда скрывает другую. Для исцеления требуется невероятная энергия обеих эмоций, причем в равном количестве. Дочери, желающей создать жизнь, основанную на собственных потребностях, а не нуждах матери, потребуется объединить пламя гнева и уязвимость сожаления в новый сплав – выдержки и силы. В этой главе вы увидите, как я работаю с клиентками, чтобы этого добиться.

Получить полный доступ к этим эмоциям можно, выполнив одно важное требование. Необходимо нейтрализовать чувства вины и стыда, взращенные нелюбящими матерями в своих дочерях, которые так долго считали себя ответственными за то, что с ними плохо обращались. Я покажу, как мы снимаем с них ношу чужой вины и сбрасываем все убеждения, поддерживающие ее.

Если чувствуете в себе силы сделать все самостоятельно, то помните: хотя гнев и сожаление – очень сильные эмоции, ситуацию контролируете вы. Прорабатывайте предложенные техники и упражнения в своем темпе и всегда делайте паузу, если чувствуете себя не очень хорошо. У вас достаточно времени на оттачивание новых навыков.

Гнев, прячущийся за сожалением

Эллисон пришла ко мне, когда в очередной раз влюбилась в проблемного мужчину, который воспользовался ее склонностью к спасению людей. Мы установили, что эта склонность выработалась у нее за долгие годы заботы о семье вследствие обмена ролями с депрессивной матерью (вы познакомились с Эллисон в главе о матерях, нуждающихся в заботе).

В письме к матери она подробно описала, как от нее требовалось заниматься домашними делами с малолетства и как мать во всем полагалась на нее. Она также указала, какую цену ей пришлось заплатить за то, чтобы удержать семью от распада и заглушить свои чувства. Закончив чтение своего письма, она заплакала. «Я так устала вспоминать, сколько всего мне пришлось взять на себя еще ребенком, – сказала она. – Это было слишком много для маленькой девочки».

«Знаю, Эллисон, – ответила я ей, пока она вытирала слезы. – Вам есть о чем погоревать». Мы посидели немного в тишине, и я попросила ее поразмышлять о том, какие еще чувства вызывает у нее только что прочтенное письмо.

Эллисон: «Да вроде больше никаких. Совсем никаких… Я только очень устала, и мне грустно. Хочется схватить ту маленькую девочку, которой я была, и спасти ее, чтобы в кои-то веки ей не пришлось ни о ком заботиться».

Сьюзан: «Думаю, ей стало бы легче. В вашем письме она была расстроена оттого, что ей приходится так много делать. Давайте еще раз посмотрим на ту часть, где вы это описываете: “Вот как я относилась к этому тогда”. Там указано много разных чувств».

Эллисон (просматривая записи): «Больше, чем я могла подумать… Я была одинока… грустила… Иногда я сильно злилась на мать, даже ненавидела ее и чувствовала вину за это. И когда мне пришлось отказаться от кружков, чтобы заниматься домом, я тоже была очень рассержена».

Я всегда удивляюсь, насколько точно дочери описывают свои эмоции в этой части письма и сколько подавленных чувств вдруг проявляется. Эти письма часто рисуют карту внутреннего мира взрослой дочери.

«Я думаю, многие из перечисленных чувств все еще находятся внутри вас, – сказала я. – Они не могут просто взять и исчезнуть. Вы высвободите много энергии, если еще раз взглянете на эти эмоции и отпустите их».

Я спросила ее, что, по ее мнению, может произойти, если она позволит себе рассердиться, и она ответила так, как я уже много раз слышала.

Эллисон: «Не знаю… Я, наверное, совсем слечу с катушек. Скорее всего, я буду выглядеть чудовищем и растеряю чувство собственного достоинства. Я боюсь, что не смогу остановиться, если начну, и всю оставшуюся жизнь буду злой. И конечно, стану стервой, потому что никто не любит злых женщин».

Многие женщины ошибочно думают, что гнев – опасная и неконтролируемая сила. Но, как красная лампочка на приборной доске автомобиля, он просто показывает: что-то не так и нужно что-то менять. Он вспыхивает, когда вас оскорбляют или используют, когда не удовлетворяются ваши потребности или когда кто-то наступает на ваши права и достоинство. Здоровая реакция на гнев – остановиться и спросить себя: «Что произошло? Что не так? Что нужно изменить?»

Однако такие дочери, как Эллисон, привыкли притворяться, что их гнева не существует. Эмоционально это похоже на то, как если бы мы заклеили предупреждающий индикатор кусочком ленты, чтобы избежать неприятных ощущений при взгляде на него. Наше эмоциональное «Я» остается без внимания, и такие важные части нашей жизни, как личностные границы и самоуважение, разрушаются. Если вы подавляете гнев, как это делала Эллисон, то вам, скорее всего, знакомы последствия:

• Ваши потребности не удовлетворяются, ваши права и достоинство игнорируются.