Безславинск

Лишь одну ошибку допустил русофоб Андрей Ильенко, во время испытаний прибора, — а испытания проводились локально в неблагонадежных районах Нью-Йорка, после чего там начался полный хаос, — физик не подверг воздействию прибора умалишенных людей.

Зато именно Ильенко Андрею Юрьевичу пришла в голову смелая мысль — транспортировать «Duren-1» в Россию в муляже батарейки розового пасхального кролика! С задачей изготовления материала для муляжной батарейки группа физиков справилась на все сто процентов. Теперь игрушечного кролика можно было просвечивать сколько угодно, но ничего, кроме пустоты, внутри батарейки работники аэропорта и таможни не увидят на своих экранах.

Кстати будет сказать, что в лаборатории, в кабинете физика Ильенко на внутренней стороне двери висел вырезанный из старого журнала кусок страницы, помещенный в рамку. На немецком языке выцветшая от времени бумага несла на себе высказывание Отто фон Бисмарка:

«Нет ничего более гнусного и омерзительного, чем так называемые «укрАинцы»!

Это отребье, взращенное поляками из самых гнусных отбросов русского народа (убийц, карьеристов, пресмыкающейся перед властью интеллигенции), готово за власть и доходное место убить собственных отца и мать! Эти выродки готовы разорвать своих соплеменников, и даже не ради выгоды, а ради удовлетворения своих низменных инстинктов, для них не существует ничего святого, предательство является для них нормой жизни, они убоги умом, злобны, завистливы, хитры особой хитростью. Эти нелюди вобрали в себя все самое плохое и низменное от русских, поляков, и австрийцев, для хороших качеств в душе их не осталось места. Больше всего они ненавидят своих благодетелей, тех кто сделал им добро и готовы всячески пресмыкаться перед сильными мира сего. Они ни к чему не приспособлены и могут исполнять только примитивную работу, они никогда не смогли бы создать своего государства, множество стран гоняли их словно мячик по всей Европе, рабские инстинкты настолько въелась в них, что покрыли омерзительными язвами всю их сущность!»

И когда МарТин пытался «изнасиловать своим электрошокером» психиатора Булсратову и активировал прибор, спустя короткое время «Duren-1» начал излучение — прав был жеманный Олежа Валерич, усомнившись в наказе своего шефа.

Ультразвук ударил по мозгам всех живых существ поселка Едькино с такой силой, что они чуть было не вскипели. Даже старый одноглазый кот Васятка, живший на кухне интерната, взбеленился, набросился на свою кормилицу повариху, сильно исцарапал её лицо и шею, разорвал белок левого глаза и, выскочив в открытую форточку, навсегда убежал в сторону Одессы.

А вот некоторые постояльцы интерната вдруг увидели мир по-новому, будто очнулись от вечного сказочного сна, в котором находились практически с рождения. Мир оказался совсем не таким, каким он представлялся им раньше. Он оказался черно-белым…

— Я вам покажу этот электрошокер, — пищала врач-мышь.

— Не надо! — была резка Ализа. — Где мой сын? Покажите мне его!

Мучительная тоска и боль, сжимавшие материнское сердце, мгновенно переросли в гнев. Покуда Ализа металась по интернату, лицо её покрылось багровыми пятнами, губы тряслись, как на морозе.

— Поймите, мамаша, — уверяла врач-мышь, буквально трясясь от неведомого страха, — мы даже не ожидали, что ваш МарТин настолько буйный и больной, ведь, как правило, дауны неполноценны, конечно, но совсем не агрессивны. А ваш — просто монстр…

Ализа вскипела, приняв позу разъяренной тигрицы, накинулась на сотрудницу интерната, словно та была виновата во всех её горестях:

— Замолчите вы все! Заткнитесь! Вы… Ты, сучка! Мы! Понимаешь? Мы все даже мизинца его не стоим! Просто отдайте мне его назад! Просто отдай мне сына, мразь!

Врач-мышь съежилась, сгорбилась и засеменила по коридору на тоненьких ножках, бубня себе под нос:

— При доставке нового пациента в Нижнечебатуринский дом-интернат для умственно отсталых детей у него произошел нервный срыв, у него проявлялись признаки суицидального поведения. Поэтому он был помещен в камеру №001 — «резиновую» или «мягкую» камеру для «буйствующих» лиц, переживающих нервный срыв. Перед помещением в камеру он был осмотрен психиатром Булсратовой Ириной Андреевной, то есть мною, запись в журнале произведена и свидетельствует о том, что пациент нуждается в лечении.

Когда они наконец достигли «резиновой камеры», выяснилось, что дверь распахнута, а внутри никого нет. На полу лежал только маленький комочек обгорелой крышки от видеокамеры, причем на комочке виднелись остатки блестящей эмблемки. Возникла непродолжительная немая пауза.

Неожиданно Ализе показалось, что в углу «резиновой камеры» стоит тот самый гинеколог, в кабинете которого она была семнадцать лет назад.

Он выглядел по-прежнему — с недельной щетиной и короткостриженной головой, напоминал скорее уголовника или могильщика, находящегося в длительном запое, нежели английского врача.

Он спокойно, не торопясь, крутил в руке кюретку для вакуумной аспирации (прерывания беременности) и в упор смотрел на Ализу.