Безумие ли?

Есть множество направлений в психологии и психотерапии и нельзя в полной мере утверждать, что какие-то работают, а какие-то нет. Скорее, для каждого клиента, для каждого случая, подбирается тот подход, который будет более полезным. Так же как ключ подходит к замку, психотерапия подходит клиенту. Мне, как врачу-психиатру и психологу более близко когнитивно-поведенческое направление. Есть ряд моих личных аргументов, почему это так, но более конструктивно было бы рассказать о важнейших принципах устройства психики с позиции этого подхода. Если вы помните из школьной программы или проходили в университете (еще в первый раз она сказала, что закончила бакалавриат два года назад, а теперь работала и параллельно училась в магистратуре на экономиста), то знаете, что психика устроена по рефлекторному принципу. Существуют стимулы, внешние и внутренние, которые приходят в головной мозг, или рождаются им самим, затем происходит их обработка и выдается реакция. Коленный рефлекс – простой пример этому: ударили молоточком и нога дернулась. Разумеется, психическая активность более сложная, но основа у нее схожая. В когнитивно-поведенческом подходе рассматривается принцип А-В-С. Существует внешний стимул (А), например, событие в нашей жизни, оно влияет на нас, мы воспринимаем его. Затем мы пытаемся понять, что это за событие, хорошее оно или плохое, анализируем его, классифицируем, то есть используем наше мышление (В). А потом отвечаем – эмоциями, изменениями в физиологии организма, поведением (С). Поэтому ключевым звеном в этой цепочке является мышление, с помощью которого мы решаем, как нам реагировать на события и реагировать ли вообще. Глубина этих реакций тоже зависит от того, насколько важным для нас воспринимается событие, насколько сильно оно затрагивает нашу личность. Мы не всегда можем осознать присутствие некоторых убеждений в нас, уловить мысли, которые появились вслед за событием, однако, они влияют на наши последующие реакции. Многие психические расстройства проявляются так же, как и эти обычные реакции, с той разницей, что степень их выраженности и длительности будет не совсем адекватна ситуации.

Она слушала внимательно. Иногда хмурила брови, когда я произносил какое-то медицинское слово. Услышав про психические расстройства, она вновь нахмурилась.

– Я неадекватная?

– Я рассказывал о подходе, которого я придерживаюсь, и взглядах, которые разделяю. Если хотите, мы можем поговорить о Вас и Вашем случае, но я бы для начала предложил Вам небольшое совместное упражнение, которое поможет мне более конкретно пояснить Вам сказанное.

Она согласилась. Я предложил ей разобрать вымышленную ситуацию, которую я часто использовал на семинарах со своими студентами, чтобы донести им взгляды когнитивно-поведенческой школы.

– Представьте, что Вы на тонущем корабле, например, на «Титанике», но Вы не та, что была с Леонардо, Вы одна из пассажирок. Вы плыли вместе с Вашей давней подругой, как мы ее назовем? Олеся? Хорошо, Олеся и Вы плыли на «Титанике» в начале двадцатого столетия. (Она слегка улыбнулась). Но тут вы услышали сигнал к эвакуации и пошли к одной из шлюпок. Там была очередь, вы с Олесей дождались своей, но так вышло, что она оказалась чуть впереди, моряк подал ей руку и пропустил на шлюпку, а Вам места уже не нашлось. Вы смотрите на отплывающую шлюпку, оставшись на палубе, а Олеся находится в ней. Теперь давайте вместе представим, какие эмоции в этот момент могут возникнуть. Но не к тому, что будет с Вами дальше, а только к факту – Олеся села в лодку, а Вы остались на корабле, – произнося последние фразы, я подошел к флипчарту, разделив его на три столбца, и надписав слова «событие», «мысли», «эмоции». В столбце «событие» я написал – «Олеся села в лодку».

– Страх, наверное, обида, злость, – пока она называла эмоции, я записывал их поочередно в столбце с эмоциями. Кроме этих трех там оказались с моей помощью радость и печаль. Затем я попросил ее указать, на кого направлены были эти эмоции. Злость и обида были как на Олесю, так и на весь мир. Печаль, радость и страх были не направлены.

– А теперь давайте попробуем представить, какие мысли могли привести к этим эмоциям. За что можно было разозлиться на Олесю?

– Она меня бросила. Мы ведь подруги. Так нельзя. Почему это она села в лодку, а я нет? Это несправедливо, – я записывал максимально дословно ее слова в столбце «мысли».

– А откуда возник страх?

– Ну, что я тут одна осталась на корабле, что теперь со мной будет, если я брошена. Это страшно.

– А печаль?

– Не знаю, наверное, себя жалко. Жалко, что утону.

– Но это другая печаль, печаль о своей дальнейшей судьбе. А может ли она возникнуть от того, что Ваша подруга, с которой Вы знакомы десяток лет, много всего хорошего пережили, уплывает, и Вы, скорее всего, не увидитесь больше?

– Да, пожалуй. Было бы грустно, что больше не увидимся.

– А радость может возникнуть?

– Странно, вряд ли. Я же утону сейчас, а она уплывет.