Безумие стали

Постепенно безумие любви покинуло его. Помогло чувство долга, честь рыцаря и некоторые слухи, достигшие ушей Нивельхейма. Доброхоты рассказывали, что прелестная Диана нисколько не кручинится, продолжает устраивать приемы и весело проводит время с достойнейшими из дворян. Джаб сначала чернел от таких вестей, а потом понял – хоть баронесса и приблизила его, но она никогда не собиралась связать с ним свою жизнь, вольный дух куртизанки довлел над ней и не позволил бы завести семью, даже если бы она этого и захотела. Клятву верности Луизе Джаб дал со спокойной душой…

– Нам обязательно ехать туда? – спросил он у Ларкина.

– Ну, если ты хочешь поймать убийцу, тогда – да. Что-то мне подсказывает, что он непременно появится на этом приеме.

Оценив непроницаемое лицо друга, Джаб только вздохнул. Генри не скажет большего, хоть пытай его, хоть режь. После гибели отца он стал замкнут, никогда не делится своими планами, как прежде, и скрывает под изысканной речью стоны душевной боли, терзающей его. Впрочем, Змей ни за что не признал бы этого, он называл такое состояние «скукой» и старался любыми способами избавиться от неё. Сейчас он увлечен поимкой Краснорукого, Джабу остается только благодарить богов за это и выполнять распоряжения хитрого друга, а раз так, то придется посетить знакомый особняк, хотя он когда-то и дал себе зарок больше никогда там не появляться.

Перед поездкой Джаб умылся, пригладил влажными ладонями постриженные на армейский манер – по краю шлема – волосы, сменил рубаху на свежую, а сверху надел темно-синий акетон с вышивкой. Доспех остался дома, но меч занял подобающее ему место на левом бедре; парадное облачение завершили шерстяные бриджи, сапоги воловьей кожи с блестящими пряжками и плащ с гербом Нивельхеймов – укрытый серебристым щитом красный крест на синем поле. В довершение, Джаб покосился на запертую дверь и быстрым движением мазнул ароматной притиркой шею. Когда он вышел на веранду, Ларкин шумно потянул носом воздух и заявил:

– Чудесно! Пахнет весной и виконтом Нивельхеймом! Дорогой Джаб, я рад твоему возвращению в общество, поспешим же, Диана не любит ждать.

Осталось только стиснуть зубы и сесть в седло. Иногда привычка друга высмеивать всё и вся бесила, но уж такой Генри есть, должно произойти что-то невероятное, чтобы он изменился. Джаб отдал слуге необходимые распоряжения, Терми поскакал впереди, Чак выехал со двора последним.

Вечерело. Патрулирующие стражники зажгли факелы, у дверей домов засветились солнышками шарообразные масляные лампы. Кони миновали перекресток и свернули на Питейную улицу. Как ни странно, Джаб и думать забыл про убийцу, а лишь представлял, как его встретит давняя любовница. Вскоре показался знакомый особняк. Перед ним, во дворе, останавливались кареты, толпились оруженосцы, сновали конюхи. Из открытых по теплу окон раздавался чей-то звонкий смех и негромкая мелодия вальса. У Джаба вспотели ладони, он слез с коня и как деревянный двинулся вслед за Генри в раскрытые лакеем витражные двери.

Хозяйка дома вышла навстречу, протягивая для поцелуя руку, затянутую в ажурную перчатку. Она приветствовала Ларкина, кивнула представленному Терми и тут заметила Джаба, стоящего в сторонке. Он молча поклонился. Диана всплеснула руками, кружева её пышного платья взлетели крыльями, а в глубоком декольте меж полукружиями грудей сверкнуло изумрудное ожерелье.

– Я не верю своим глазам! Милый Джаб, неужели это ты? Граф убеждал меня, что вы придете вместе, но я думала, что это его очередная злая шутка.

– Баронесса, вы меня огорчаете, я никогда не позволял себе шуток в ваш адрес, тем более злых, – сказал Ларкин.

– Полно, Генри, теперь я вижу, что вы человек слова. Виконт Нивельхейм, вы не рады меня видеть?

– Очень рад, – хрипло выговорил Джаб и поцеловал изящную кисть. – Извините, леди, что-то в горле запершило.

– Ох, и вы простите меня, что же я держу вас на пороге? Проходите и выпейте вина, чуть позже я присоединюсь к вам.

Джаб пошел на негнущихся ногах вперед, успев расслышать, как Диана шепнула Змею: «Барон здесь». Они оказались в просторном зале. На галерее играли музыканты, но пока никто не танцевал. Знать Таггарда собиралась кучками, дворяне переговаривались, негромко звучали тосты. Джаб примечал знакомых, ему кивали: кто с улыбкой, кто с удивленным лицом – лейтенанта Железных Тигров не привыкли видеть на приемах. Он чувствовал себя не в своей тарелке, то же самое ощущал, по всей видимости, Терми – он прискакал сразу из казармы, не снимая панциря, и теперь затравленно озирался по сторонам. Генри склонился к нему и что-то сказал, Лар облегченно выдохнул и скрылся в боковом коридоре.

– Куда это он?

– Переодеться, – ответил Ларкин. – Гости еще собираются, не желаешь ли пока сыграть партию в баккара?

– С удовольствием, – ответил Джаб, чувствуя, что ему нужно присесть и желательно выпить.