Безумие стали

Ульрих называл главу государства дядюшкой, а тот только радовался этому. Полноватый, с венчиком поредевших волос и круглым лицом, Родрик Лангобард действительно выглядел добродушным толстячком, но никак не грозным властителем. Дела государства заботили его гораздо меньше, чем получение нужного оттенка краски на новой картине; принятие важных решений король откладывал до Совета Пяти, а сам предпочитал посвящать всё время ваянию очередной скульптуры. Так и получалось, что повседневные хлопоты по управлению Валезией ложились на плечи Фриги Мировинг, и она пока с этим справлялась. Кого-кого, а тетушку Ульрих предпочитал называть строго «ваше величество», а если дело происходило в семейном кругу, то «миледи».

Именно так и обстояло сейчас. Кроме него и матери за столом присутствовали король с королевой, юная принцесса Сильвия и принц Альберт, которому Ульрих нехотя кивнул, но разговаривать не стал. Он еще не забыл, с каким пренебрежением двоюродный братец смотрел на него, хромого и пешего, гарцуя по двору на красивом коньке. Но ничего, теперь Улю есть, чем удивить наследника престола. Виконт молча ел в предвкушении, а леди-мать заливалась соловьем, рассказывая, как она рада вновь посетить столицу. Также она поведала о «совсем обнаглевших дикарях» и выразила уверенность, что его величество когда-нибудь окончательно приструнит их. Родрик смущенно улыбался и кивал, поглядывая на супругу. Оказалось, короля в действительности заботит совершенно другое.

– Никак не могу схватить нужное выражение лица, – пожаловался он, отрывая от каплуна ножку. – Изображений деда много и все непохожи друг на друга. Художники словно соревновались, кто нарисует Робурга пострашнее, чтобы потомки боялись и уважали, а ведь тот был добрым и ранимым человеком.

– Совсем как ты, – сказала Фрига.

– Именно, – согласился Родрик, не заметив издевки в голосе супруги. – Это доказывает хотя бы то, как мой предок занял трон. Лацио Беда управлял страной из рук вон плохо, Робург при поддержке аристократии и простого народа справедливо сместил его, но даже не заточил в темницу и не казнил за ошибки, а ведь так поступили бы многие!

– Завоеватель был достаточно силен, чтобы не бояться заговора и бунта, – задумчиво произнесла королева, а Ульриху показалось, что она хотела добавить: «В отличие от тебя».

– Согласен с тобой, дорогая, – сказал Родрик. – Вот я и хочу выразить в камне твердость и решительность Робурга, но и одновременно доброту. Я перевел в набросках уйму холстов, но мне никак не удается изобразить то, что задумал. Вдохновение покинуло меня, вся надежда на смотр.

– Что за смотр, ваше величество? – спросила леди-мать.

– Ах, так вы же ничего не знаете! Я распорядился его, чтобы оценить состояние и боеготовность нашей армии.

– А также затеял турнир, чтобы посмотреть, как цвет рыцарства ломает копья и валится из седел в пыль, – добавила Фрига.

– Ты как всегда права, моя дорогая, – рассеянно произнес король, думая о чем-то своем. – Хм, мне в голову пришла одна идея, извините меня, я отлучусь.

– Что-то случилось? – спросила Кларисса, когда за королем закрылась дверь.

– О, ничего серьезного, – ответила Фрига. – Просто его величество решил вымарать очередной холст. Посетила муза, не иначе. Вряд ли надолго, кончится опять тем же, чем обычно – он порвет полотнище и будет весь день дуться неизвестно на кого. Родрик и смотр, и турнир проводит лишь затем, чтобы набраться впечатлений и наконец-то закончить эту дурацкую статую.

– Но скульптура совсем неплоха, – осторожно заметила Кларисса.

– Конечно, талант у моего супруга имеется, но чем старше он становится, тем меньше от этого таланта прока, – фыркнула Фрига.

Принц Альберт улыбался неизвестно чему. Видимо, нравится, когда мать поносит отца, с неприязнью подумал Ульрих. И почему везде всё одинаково? Что в замке эрла, что в королевском дворце – нет согласия между мужем и женой. Ладно, Родрика Лангобарда женил на Фриге Мировинг еще его отец Кир, брак династический, он закрепил мир между Валезией и Кабистаном, но ведь Ксант Тронвольд женился по любви, вспыхнувшей, когда на королевской свадьбе он заприметил сестру невесты. Куда ушло это чувство, что его убило? Ульрих не знал ответа на этот вопрос, но не терял надежды помирить отца с матерью. Иногда ему казалось, что такое просто невозможно.

Подали десерт. Фрига рассказывала Клариссе о новом платье, сшитом специально к смотру; Альберт отказался от сладкого и вышел вместе с принцессой переодеться к смотру. Ульрих лениво тыкал вилкой пудинг, слушая через раскрытые окна ругань конюхов, готовящих королевскую карету. Вскоре двери отворились, в Парадный зал чеканным шагом прошел маршал армии Олаф Лангобард. Герцог не носил бороды, но отрастил длинные усы – их закрученные кончики покачивались в ритм шагам. Младший брат короля отпраздновал недавно тридцать третью зиму жизни, также как Ксант Тронвольд обожал кавалерию, был подтянут, красив и энергичен. Ульрих называл герцога Карийского запросто Олафом.