Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем

Женщины, которые пытались сохранить понятие женственности за женщинами, везде встречали одну и ту же язвительную реакцию. На «лондонском прайде» 2018 года группа активисток-лесбиянок испортила ЛГБТ-вечеринку, протестуя против того, что им показалось захватом праздника трансгендерами. Британская гей-пресса обвинила этих женщин («ТЭРФ») в гомофобии и разжигании ненависти, а несколько недель спустя на «прайде» в Манчестере, по слухам, раздавались «громкие выкрики одобрения», когда диджей, гомосексуал, объявил, что протестующих в Лондоне должны были оттащить за их «отвисшие сиськи»[250].

Среди угроз, затыкания и отказов в выступлениях, один вопрос, который редко задается, заключается в том, почему феминистки определенного течения не должны протестовать против элементов – по меньшей мере – возникающего транс-дискурс. Чем больше женщин прогоняют с этой территории, тем яснее становится суть этого спора. Такие феминистки, как Биндел, Грир и Берчилл вышли из тех школ феминизма, которые по-прежнему озабочены проблемами женских репродуктивных прав, прав женщин на то, чтобы покинуть жестокие и абьюзивные отношения, и многими другими. Они также являются женщинами, которые верили, что необходимо сломать стереотипы о том, чем женщина должна быть или могла быть. Пожалуй, самым очевидным моментом их расхождения с транс-движением является то, что во многом трансгендерность не просто не ставит под вопрос социальные стереотипы о гендере – она усиливает их.

Рассмотрим знаменитую YouTube-блогершу, транссексуалку, сменившую пол с мужского на женский – Блэр Уайт, которая, став женщиной (до объявления о своем обратном переходе в конце 2018 года с целью стать отцом детей), сделала свое тело похожим на пин-ап фантазию мальчика-подростка о женщине: выдающаяся грудь, откинутые назад волосы, надутые губы. Или посмотрим на другой конец спектра женских архетипов. В декабре 2015 года Джули Биндел наконец позволили выступать в университете Манчестера, где она появилась в рамках «круглого стола» вместе с писательницей-транссексуалкой и активисткой Джейн Фэй. В то время, когда Биндел произносила речь, а также в другие моменты Фэй сидела и вязала какой-то пурпурно-розовый предмет одежды. Она взяла с собой свои принадлежности для вязания. Или посмотрим на Эйприл Эшли, которая в документальном фильме, посвященном празднованию ее 80-летия в 2015 году, возвращалась в свои детские воспоминания в Ливерпуле, где ей вручали ключи от города. В течение всего фильма невозможно было избавиться от чувства, что Эшли пытается пройти кастинг на роль двойника королевы Елизаветы II[251]. Несмотря на поношения, которые выпали на долю определенного поколения феминисток за то, что те не поддержали транс-дискурс, никто никогда не объяснял, почему они должны это сделать. Речи обвинителей могут быть красочными, когда они атакуют эту цель (так же, как они атакуют и другие цели), но обвинения феминисток в том, что те полны ненависти, опасны, поощряют насилие и даже не являются феминистками обходят важные вопросы, которые те поднимают. Почему некоторые феминистки должны спокойно относиться к мужчинами, которые становятся женщинами только для того, чтобы выставлять напоказ свою идеальную грудь, подражать членам королевской семьи или заниматься вязанием?

Родители

Покойный Роберт Конквест однажды сформулировал три правила политики, первое из которых гласило: «Каждый консервативен в том, что знает лучше всего». А родители, можно сказать, лучше всего знают своих детей. Одним из объяснений недавнего всплеска критических вопросов о природе трансгендерности является то, что родители в таких странах, как Америка и Великобритания, начали беспокоиться о том, чему учат молодое поколение. Они также беспокоятся о том, что в некоторых случаях уже происходит.