Безумная тоска

– Кубинцы больше всех других сахара кладут, – продолжал тот. – Видишь парня, который наваливает больше всех – точно кубинец. На субботы и воскресенья будем брать еще сэндвичи со свининой и курицей, банановые чипсы, фруктовое мороженое и ящик холодной газировки. Для ирландцев закупим картофельных чипсов, их на играх много. Мороженое для итальянцев. Я как-то пиво выставил, загреб кучу бабок, но нелегально, я, блядь, весь день сам не свой ходил, копов высматривал, плюс потом пиздиться кто-то начал, так что я на это забил.

Одной из странностей предприятия было то, что Берк получил десять тысяч стаканчиков для кофе, но без крышечек.

– Я за стаканы тридцать пять баксов отдал. Тот чел хотел пятьдесят, но я его нагнул. Говорю, да, стаканчиков десять тысяч, но крышек-то нет, блядь.

В итоге он нашел поставщика с подходящими крышечками; покупал по тысяче зараз, за двенадцать долларов. Крышки обходились в три с половиной раза дороже стаканов, и это его слегка подбешивало. Он часто говорил об этом, словно о недавней эпидемии или вторжении армии оккупантов.

– Стаканчики бэушные, а крышки нет. Вроде все логично, – сказал Джордж.

– Ты вообще соображаешь, что значит крышка, которая стоит настолько дороже стакана? – спросил Берк. Как и всегда, когда они касались этой темы, на лице его застывал ужас. Были и другие ужасы: они загрузили в фургон четыре больших раздатчика сахара, но скоро оставили три, обнаружив, что если их наполнить сразу, их просто сопрут – сахар подорожал. Пока они стали бы ловить одного вора, второй бы спер еще один раздатчик. Так что они заполняли их всего на два дюйма, снова и снова, и так весь день. Это входило в обязанности Джорджа. После написания новостей для радио. Берк орал: «Сахар!» – когда одна из стеклянных емкостей со стальной крышкой пустела.

Берк был одержим кофе. Ему требовались все лучшие сорта. На каждом поле они стояли по полчаса, или по часу, или весь день, если дела шли хорошо – на таких полях обычно было по три-четыре игры в день, начиная с девяти утра и заканчивая последним матчем в четыре. У Берка было расписание лиг, он планировал маршрут на карте Бруклина заранее, и карты приходилось менять по три раза за сезон – им здорово доставалось. Он надписывал карандашом стадионы и время начала игры, высчитывая, стоило ли переезжать с одного на другой или торчать на одном и том же месте весь день. Если на выбранном поле дела шли плохо, с картой наготове он мог двигаться дальше. Нужны были лицензии, разрешения, Джордж догадался, что их у него не было.

Все опасности, которым они подвергались, с лихвой компенсировались заработанными деньгами.

– Мне кто-то типа партнера нужен, – сказал ему как-то Берк, когда лето близилось к концу.

С тех пор как Джордж начал работать, он ежемесячно откладывал свои двести девятнадцать долларов, плюс получал пособие по безработице, деньги они получали наличными, много он не тратил: работали они так долго, что он просто не успевал ничего купить или слишком сильно уставал.

– У меня в банке два куска. Около того. Если мы продолжим так же зарабатывать, к следующей весне будет пять, – сказал Джордж.

– О’кей, – сказал Берк. Думаю, это будет процентов десять-двенадцать из общей доли. Плюс ты со мной вкалываешь. Обсудим. Может, будет процентов пятнадцать, один хер. Я собираюсь открыть сеть кофеен. И они будут приносить доход.

Незадолго до их свадьбы Марина вернулась в Вашингтон. Берк пригласил Джорджа на вечеринку на границе Кэррол Гарденс и Ред Хука – что-то новенькое, смешанного типа, арт/гетто, ребята с окраин в черных джинсах Urban Pioneers тусовались с ребятами с улицы, чувствуя себя клевыми. Они проехались по Кэррол Гарденс в поисках места для парковки, Джордж раньше не бывал здесь и удивился, что машины парковали на автобусных остановках, перед гидрантами, повсюду. Мадонны и святители во дворах двенадцать на десять перед домами[95].

– А что тут с парковкой? – спросил он.

– Здесь не парятся с квитанциями, – ответил Берк. – Кругом одна мафия. Никого не штрафуют. Трата времени плюс тебе могут руки сломать. Или башку пробить.

– Значит, мы можем парковаться, где захотим?

– Нет, не можем. Они сразу увидят, что этот кусок дерьма не с их района. Или откуда-нибудь к северу от Атлантик-авеню, или к югу от Девятой улицы. По их мнению, это тоже «не с района».

Свет в Ист-Вилледж имел красный оттенок – дома из красного кирпича и коричневого песчаника, – а Верхний Вест-Сайд всегда был серым, с ноткой лаванды, фиолетового неба по ночам; там, где Джордж жил сейчас, чуть к югу от Сити Холл, света не было почти совсем, лишь обрывки пробивались меж двухвековыми свидетелями бедности и грязи. На закате свет словно утекал отсюда. Ночи были черными.

Оказалось, что у Берка есть ребенок, дочь семи лет. Берку был тридцать один, Джорджу двадцать семь.

– Ей семь? Где ж ты ее держал?

– Живет с матерью в Бруклине. Мидвуд. Рядом с колледжем.

– Значит, ты поэтому фургон там поставил?

– Да.

– А когда же ты ее видишь? Ты каждый день на работе.