Безумно богатая китайская девушка

Новых захоронений здесь не появлялось с 1970 года, и вокруг разросся лес, благодаря чему место упокоения отцов-основателей Сингапура превратилось в райский заповедник, где встречались редчайшие растения и дикие животные. Астрид любила гулять по извилистым тропинкам, восхищаясь пышными надгробиями – подобных не найти в целом свете. Над пологими курганами высились гигантские помпезные гробницы в китайском стиле. Одни напоминали дворцовые сторожки с собственным внутренним мощеным двориком, где могли собираться скорбящие, другие были украшены красочной перанаканской плиткой и статуями сикхских стражей, Гуаньинь или других китайских божеств в человеческий рост. Астрид начала читать надписи на надгробиях и время от времени узнавала имена сингапурских «праотцов»: Тан Кхам Хок, Онг Сэм Леонг, Ли Чу Нео, Тан Еан Киам, Чу Бун Лэй. Все они нашли здесь последний приют.

Ровно в десять часов тишину кладбища нарушило появление автоколонны. Впереди двигался «ягуар-ванден-плас» эпохи 1990-х годов, в котором ехали мать Астрид, Фелисити Леонг – старшая дочь Суи – и ее муж Гарри. Следом тарахтел маленький «киа-пиканто», за рулем сидел брат Астрид, Генри Леонг-младший[139]; потом показался старинный черно-бордовый «даймлер» с младшей дочерью Суи Викторией, Розмари Цянь, Лилиан Мэй Тань и епископом Сингапура. Несколько минут спустя появился черный «Мерседес 600 Пульман» с тонированными стеклами, и еще до того, как огромный лимузин остановился, средние дверцы распахнулись и оттуда выскочили двое охранников-гуркхов.

Альфред Шан, невысокий плотный мужчина лет семидесяти, с аккуратно расчесанными седыми волосами, вылез из машины, щурясь от яркого утреннего света даже в солнечных очках без оправы. Он помог своей старшей сестре Суи выйти из автомобиля, а за ней последовали две ее горничные в элегантных платьях из переливчатого синего шелка. Суи была одета в кремовую блузку, тонкий кардиган цвета шафрана и светло-коричневые брюки. В своих круглых солнцезащитных очках в черепаховой оправе, соломенной шляпе и коричневых замшевых перчатках пожилая леди выглядела так, будто собралась поработать в саду. Увидев епископа, она сердито проворчала, обращаясь Альфреду:

– Виктория снова пригласила этого чудаковатого епископа, хотя я специально велела ей не делать этого! Отец в гробу перевернется!

После обмена приветствиями величественная процессия двинулась по одной из наиболее ухоженных дорожек. Суи вышагивала впереди под желтым шелковым зонтиком, который держал один из охранников. Гробница Шан Лунма находилась на самом высоком холме, в уединенном месте, окруженном зарослями деревьев. Сама надгробная плита не казалась очень уж монументальной по сравнению с некоторыми другими, зато отличалась редкостной красотой. Ее украшали большая круглая площадка из глазурованной плитки и изысканные барельефы, изображающие сцену из романа «Троецарствие». У могилы ждали несколько буддийских монахов в темно-коричневых одеяниях, а перед площадкой над длинным банкетным столом раскинулся шатер. На столе сверкало серебро и, помимо прочего, красовался бледно-желтый веджвудский фарфор XIX века. Суи всегда использовала этот сервиз для трапез на открытом воздухе.

– Боже мой! Мы обедаем здесь? – воскликнула Лилиан Мэй Тань, глядя то на упитанного поросенка с вишенкой во рту, то на выстроившийся по струнке персонал из поместья.

– Да, мама подумала, что было бы неплохо поесть здесь для разнообразия, – сказала Виктория.

Семья собралась перед могильным камнем, и буддийские монахи запели. Когда они смолкли, епископ вышел вперед и произнес краткую молитву за упокой души Шан Лунма и его супруги Ван Ланьинь: дескать, хотя те и не были крещены, добрые дела и вклад в развитие Сингапура послужат им гарантией избавления от вечных мук. Виктория одобрительно кивнула, шевеля губами в молитве и игнорируя мать, которая буравила ее взглядом.

Когда епископ убрался из поля зрения, тайские служанки вручили Суи и Альфреду маленькие серебряные ведра с мыльной водой и зубные щетки, и двое пожилых отпрысков рода Шан подошли к могиле и начали чистить надгробия. Астрид всегда до глубины души трогал этот простой жест благочестия и уважения к родителям. Бабушка, которой уже перевалило за девяносто, встала на четвереньки и тщательно вычистила крошечные расщелины в сложной резной панели гробницы.

После того как ритуал был закончен, Суи возложила букет самых дорогих орхидей перед надгробным камнем своего отца, а Альфред поставил вазу с камелиями рядом с надгробием любимой матери. Затем каждый из членов семьи по очереди приблизился к могиле с подношением в виде свежих фруктов и сластей. Все это изобилие сияло красками, как натюрморт Караваджо. Наконец буддийские монахи зажгли благовония и прочли заключительные молитвы.

Семья начала рассаживаться в шатре. Альфред Шан, проходя мимо Гарри Леонга по пути к столу, вынул свернутый листок бумаги из кармана брюк и сказал:

– О, вот та информация, которая тебе нужна. К чему все это? Мне пришлось выкрутить на несколько рук больше, чем я ожидал.