Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии

Помимо нефтегазового сектора государство также сохранило контроль над оборонной промышленностью, энергетикой и железными дорогами, что привело к появлению новой категории олигархов, непосредственно связанных с государственной властью. Среди них было немало силовиков – бывших сотрудников спецслужб или военных, как, например, Игорь Сечин, ставший главой «Роснефти». Многие друзья и протеже Путина почти в одночасье сделались очень богатыми и влиятельными людьми[114]. В отличие от 1990-х годов, когда правительство было вынуждено раздавать разного рода льготы на невыгодных для себя условиях, теперь руководство страны могло проявлять щедрость благодаря сильной позиции, обеспеченной нефтяным бумом.

В ходе ренационализации стратегических секторов (и в частности во время атаки на ЮКОС) президент Путин и министр экономического развития и торговли в 2000–2007 годах Герман Греф не уставали твердить, что ничего похожего на приватизацию 1990-х годов больше не повторится[115]. Свое слово они сдержали: Греф инициировал приватизацию и либерализацию в таких областях и в таких масштабах, о которых рыночные реформаторы предыдущего десятилетия могли только мечтать. В то время как специалисты по России говорят, что пиком неолиберальной политики стали 1990-е годы, политологи Хилари Эппел и Митчел Оренштейн утверждают, что эпоха Грефа превзошла тот период по размаху неолиберальных реформ[116]. Так, в 2001 году Греф ввел «плоскую» шкалу подоходного налога в размере 13 % – это символическая «визитная карточка» сверхлиберальной экономической политики. Крупнейшей инициативой Грефа стало раздробление и приватизация государственного монополиста РАО «ЕЭС России», владевшего большей частью электростанций и энерготранспортной сети (в последние годы эту компанию возглавлял Чубайс)[117]. Еще одним важным шагом стала приватизация в секторе коммунальных услуг, бесплатное предоставление которых позволяло миллионам бедных россиян не опускаться ниже порога нищеты.

В 2000-х годах российская экономика развивалась стремительными темпами, хотя к экономической политике Грефа это не имело почти никакого отношения. Девальвация рубля в 1998 году усиливала эффект высоких экспортных цен на нефть и другие природные ресурсы, когда доходы в твердой валюте конвертировались обратно в рубли[118]. Из тени первого поколения олигархов 1990-х начали выходить новые влиятельные группы игроков[119]. В первой половине 2000-х годов места в российском списке Forbes заполняли в основном представители нефтяной и прочей добывающей промышленности. Но девальвация рубля стимулировала развитие импортозамещения в отраслях, не связанных с нефтью и газом. Экономический рост подтолкнул процесс диверсификации бизнеса и его выхода за пределы нефтегазового сектора, что, соответственно, изменило состав бизнес-элиты. Во второй половине 2000-х значительный рост наблюдался в сфере финансов и технологий (в основном телекоммуникационных). Новые миллиардеры также появились в строительстве, ритейле и онлайн-торговле[120]. На протяжении большей части 2010-х годов энергетический сектор оставался в лидерах. В 2018 году на нефтегазовую и угольную отрасли по-прежнему приходилось 20 процентов российских миллиардеров и мультимиллионеров в российском списке Forbes. Но их уже обогнали большие деньги, сделанные в металлургии и сталелитейной промышленности, доля которых в списке Forbes достигла 21,5 процента, а еще через год – четверти.

Начиная с 1990-х годов Россия стала мировым лидером по бегству капитала. Утечка капитала вновь резко выросла с началом глобального экономического кризиса 2008 года, после обвала на Уолл-стрит, когда чистый отток превысил чистый приток за два предыдущих года[121]. На протяжении нефтяного бума 2000-х годов Кремль благодушно закрывал глаза на стремление олигархов уводить крупные суммы в офшоры. Только после начала экономического спада в 2014 году были предприняты шаги, чтобы сдержать этот отток капитала и побудить сверхбогатых людей реинвестировать часть получаемой ими прибыли внутри страны[122].