БезУмно занят. Как выбраться из водоворота бесконечных дел

А теперь представьте, что вы приходите ко мне в разгар рабочего дня. Вы только что пережили травмоопасное совещание на тему перспектив вашего бизнеса, с утра вы ответили на 212 писем, а завтра у вас крайний срок сдачи важнейшего проекта. И тут я начинаю спрашивать: что у вас там со страхами и предубеждениями? Долгие годы я боролся с этой загвоздкой: я понимал, что мне надо каким-то образом заговорить с клиентами об их «подноготной», но видел, что занятых людей бизнеса так просто не расколоть – они не хотят никакой психотерапии. Скажу честно: мне буквально клещами приходилось вытаскивать хоть какие-то сведения, чтобы чуточку приблизиться к причинам их трудностей. И часто наши встречи заканчивались тем, что мы разрабатывали какой-нибудь поверхностный, технический план, который лишь слегка затрагивал глубинную проблему.

А потом я как-то наткнулся на работу Роберта Кигана. В своей изумительной книге «Иммунитет к переменам»{188} он дает простой метод анализа, который позволяет очень быстро добраться до самых глубин. Я опробовал его на многих сотнях отдельных клиентов и групп. Каждый раз, когда я предлагал его, люди мгновенно проникали за покров своих неудачных перемен и обнаруживали скрытые там глубинные конфликты и закостеневшие представления. Этот метод помогал даже тем, кто не склонен и не привычен к самонаблюдению и самоанализу. Но главное, стоило моим клиентам осознать свою проблему, как они действительно начинали меняться.

Противоборствующие приверженности

Прежде чем я расскажу вам, как работает этот метод, я хотел бы объяснить базовый принцип, на котором строится теория Кигана, – идею «противоборствующих приверженностей». Зачастую у нашего поведения есть вполне убедительные причины. И эти весомые, справедливые обоснования идут вразрез с теми изменениями, которые мы пытаемся внедрить. От них так просто не избавиться – поэтому, когда мы начинаем переиначивать свою жизнь, они превращаются в наши противоборствующие приверженности. Они активно противятся всем нашим попыткам вылезти из привычной колеи. Конечно, на перемены мы решаемся не просто так, а чтобы удовлетворить свои важные желания или потребности, но независимо от нашей воли наше сознание воспринимает и противоборствующие приверженности как столь же важные – и, учитывая, как глубоко они коренятся, отбросить их крайне сложно. Так вот: до тех пор, пока мы не раскопаем в себе эти приверженности, мы будем бороться с каким-то неведомым врагом и наши попытки измениться будут оканчиваться ничем.

Чтобы пояснить эту идею, я приведу пример из собственной жизни. Ранее я уже упоминал о том, как долго не мог взяться за эту книгу, но теперь пришло время раскрыть некоторые подробности. Я начал поговаривать о написании книги с тех самых пор, как закончил университет. Несколько раз я принимался что-то кропать, но тогда я скорее играл в писателя, чем работал всерьез, и продвинуться дальше пары страничек мне не удавалось. Все это время я радостно сообщал каждому встречному: «Я собираюсь писать книгу». Наконец шесть лет назад я начал по-настоящему подбирать материал, но за последующие четыре года так и не выдавил из себя ни строчки. Однако теперь я сообщал каждому встречному более актуальные сведения: «Я работаю над книгой».

Естественно, знакомые начали спрашивать меня при каждой встрече, как продвигается моя «книга». В такие моменты мне становилось неловко. Но у меня было оправдание. Я объяснял им, что очень «занят» (да, я использовал это слово) и все время в разъездах. Так что схема проста: если я буду работать над книгой, мне придется тратить на нее то бесценное время, которое я мог бы посвятить своей семье. Окружающих это вполне убеждало – и меня самого тоже. Но однажды я решил воспользоваться собственным рецептом – сесть и подумать, почему я никак не могу взяться за дело, о котором говорю уже столько лет. Я начал анализировать свое поведение методом Кигана и быстро пришел к выводу, что та ситуация, которую я всем расписываю, – не причина моих проволочек, а их оправдание. За всем этим стоял огромный, невысказанный страх, и он останавливал все мои попытки что-нибудь написать. Я боялся, что, возможно, на самом деле мне нечего сказать. Меня пугала вероятность того, что я не способен писать в принципе. Я каменел от мысли о неудаче – ведь тогда от моего образа «того умницы, который книжку пишет», не останется и следа.