Безумно

– Святые угодники, – шепчу я. Ресницы левого глаза полностью слиплись между собой, а мой правый глаз напоминает макияж вокалиста из группы KISS[11].

Стив, старый друг семьи Энди, который часто помогает им на ранчо, фанатеет от старых рок-музыкантов. Нам приходилось постоянно слушать их песни на ранчо, поэтому я их и знаю. Младший брат Энди Лукас так переслушал песню «I was made for loving you, baby», что теперь, заслышав первые ноты, ложится в позу эмбриона, рыдая от мучения и страданий. Как бы там ни было, нам пришлось терпеть это, пока в один прекрасный день все пластинки и компакт-диски не пропали без вести. И по сей день они все еще покоятся в ящике на чердаке Энди, где мы их надежно спрятали.

Когда осознаю всю катастрофу с макияжем, я радуюсь, что общежитие сейчас настолько пустое, будто дом с привидениями, потому что почти все, включая мою соседку, уехали, кто – путешествовать по миру, кто – домой. Еще один плюс заключается в том, что мне не нужно далеко идти до душа, где я уже собиралась исчезнуть. Но сначала мне нужно поставить телефон на зарядку и найти свои вещи.

– Носок… отдай мне мой носок! Носок, фу! Брось, – ворчит Энди, и я неподвижно замираю, на мгновение полностью сбитая с толку. Если бы это происходило на самом деле, мне было бы жаль, что я это пропустила. Носок играет с носком. Это гениально!

Я тихонько беру свой ключ и комплект для душа вместе с полотенцем и выхожу из комнаты.

Когда вскоре после этого я захожу в душевую, залезаю в кабину и включаю воду, у меня впервые за сегодняшний день возникает ощущение, что я могу нормально расслабиться.

По телу течет горячая вода, поднимаются клубы пара, и мне становится все равно, что осталось на лице от тональника. Я могу быть уверена, что здесь меня никто не увидит. И, когда я оденусь, что собираюсь сделать прямо тут, чтобы дать Энди поспать как можно дольше, можно будет прикрыть голову полотенцем, чтобы не было заметно винное пятно.

Я продолжаю стоять под душем так долго, пока не закончится горячая вода, и тогда начинаю дрожать от холода. Я хотела бы остаться здесь, в этом защищенном пространстве. Но это невозможно.

С тяжелым сердцем я закрываю кран, с писком протестующий, закутываюсь в полотенце и мажу кремом только что выбритые ноги. Потом все остальное тело. Через несколько минут я уже стою перед раковиной, полностью одетая, чищу зубы малиновой пастой. Я смотрю на себя в зеркало и не могу поверить, что другие не увидят, насколько мне плохо. Они не угадают ни черную дыру у меня в животе, ни камень, висящий на груди. Ни моей нечистой совести.

Это нормально, что я не хочу встречаться с Мэйсоном. При этом я вполне могу флиртовать с ним и испытывать к нему симпатию. Я могу все это сделать, даже если я не в состоянии дать ему то, что он хочет или чего он ждет. Это нормально, что я защищаюсь.

Или нет?

Я останавливаюсь, вытаскиваю щетку изо рта и оскаливаюсь в зеркало, прежде чем выплюнуть зубную пасту и прополоскать рот. Последний взгляд на свое отражение, и я возвращаюсь к Энди. Как и ожидалось, в коридоре никто не встречается на моем пути, и я проскальзываю обратно в свою комнату, никем не замеченная.

Когда я смотрю на свою лучшую подругу, которая все еще лежит, словно труп, до меня доносится тихое забавное пофыркивание. Теперь она расположилась по диагонали поперек моей большой кровати, лицом в потолок. С раскинутыми в стороны руками и раскиданными по подушкам спутанными волосами.

Я, хихикая, сажусь перед зеркалом. Теперь можно нанести крем и сделать новый макияж. Эта процедура дарит мне что-то вроде ощущения безопасности. Она поддерживает меня. Но каждый день мне приходится игнорировать мерзкий голос, который шепчет мне, что все это неправда. Что это не более чем заблуждение. Эта привычка не помогает мне, она меня только сковывает.

Я энергично встряхиваю головой, чтобы отогнать неприятные мысли, полотенце соскальзывает с моей головы. Не страшно, в любом случае я уже почти закончила. Затем я вытираю и расчесываю волосы, дальше они высохнут сами, фен я сейчас включать не буду. Пусть сегодня я похожу с естественными волнами вместо прямых волос. Бывают вещи и похуже.

В животе у меня громко урчит. Сначала надо позавтракать.

С чаем для Энди, кофе, налитым в мою любимую кружку, для меня, и множеством горячих вафель и свежих рогаликов, я возвращаюсь в общежитие. У меня уже слюнки текут от голода.

Судя по будильнику, сейчас без четверти десять, так что сегодня утром я действительно пыталась не торопиться. Восхитительный аромат кофе, как и мысль о еде в пакете, заставляют мой желудок радостно урчать. Я кладу все на стол в общей комнате, а затем иду наконец будить Энди. Но как? Я в нерешительности замираю перед кроватью, смотря на лучшую подругу. Каким бы способом я ее ни будила, вряд ли это можно назвать хорошей идеей. Поэтому совершенно не имеет значения, аккуратно ли я разбужу ее сейчас или вытолкну из постели так, что она упадет на пол – результат будет тот же.