Безумные каникулы Фредди

Констебль Майк и остальные полицейские быстренько арестовали Большого Трева и его подельников. (Позже мы узнали, что это был первый и единственный арест, произведенный Майком. А поскольку формально именно Майк изъял кольца и вернул их законным владельцам, то бишь Филлис и Альберту, он и получил обещанную награду в одну тысячу фунтов. Филлис взяла его в оборот и заставляет оплачивать из этих средств уроки вождения.) Когда мы спросили у Майка, как он догадался, где нас искать, а главное – откуда вообще узнал, что кольца у нас, он ответил, что у него тоже есть свои суперспособности. Чарли сперва даже на минутку в это поверил, но потом Филлис рассказала, что он просто с помощью полицейской рации перехватил радиопереговоры в такси.

Пока родители наперебой рассказывали полицейским, что произошло на пляже, мы с Беном и Чарли спустились к самой воде «печь блинчики».

Бен сказал:

– Чувак, мне жаль, что ты не нашел своего папу.

– Да все нормально. У меня уже есть папа, и вполне крутой.

А Чарли сказал:

– Но не такой крутой, как Бекки.

Я думал, Бен на него наедет. Но он не наехал, а сказал:

– Вообще-то она ничего, нормальная.

Чарли запустил в море очередной плоский камешек.

– Все, что с нами случилось за эти дни… вам верится, что это правда было?

Я улыбнулся:

– Не знаю, но одно могу сказать: прокатились мы неплохо!

Глава 28

В которой мы прощаемся с Бабс

Я сел на переднюю скамью рядом с папой и перевернул брошюру, в которой была расписана церемония прощания. На обложку поместили фото Бабс в голубом кардигане – том самом, который она сбросила с себя у мистера Бернли, когда играла в «Монополию» на раздевание. Именно та фотография, которую она хотела. Я передал брошюрку мистеру Бернли в конец скамьи, и он улыбнулся.

Викарий сказал очень много добрых слов о Бабс, а потом сделал такой краткий обзор ее жизни. Как в телепрограмме «Матч дня», когда рассказывают про лучшие голы сезона, только викарий говорил не о голах, а о самых лучших поступках Бабс.

О некоторых я и так знал – например о том, что в 2016 году она победила в конкурсе на лучший апельсиновый джем; еще бы мне не знать, если я перепробовал примерно три тысячи вариантов! А о некоторых не знал – например о том, что она однажды выиграла три калитки за Гемпшир. Я вообще понятия не имел, что она играла в крикет. Еще я узнал, что она перестала водить машину, потому что у нее было заболевание глаз под названием «глаукома», а не «гуакамоле», и это, конечно, логичнее, поскольку гуакамоле – это мексиканское блюдо.

Мне было приятно узнавать о ней новое, но и грустно было тоже. Я очень жалел, что так мало ее расспрашивал.

Папа, перед тем как выбраться говорить речь, сжал мое плечо. Костыли он оставил на скамье, достал из кармана листок бумаги и положил перед собой на кафедру. Как только я увидел его стоящим на своих двоих, мне захотелось плакать. Подбородок опять неудержимо затрясся, еще чуть-чуть – и слезы хлынули бы потоком, но тут Хильда перестала ковырять свой никотиновый пластырь и сжала мою руку, и мне немножко полегчало.

Хильда, конечно, не из типичных бабушек, но, между прочим, справляется она неплохо. Не скажу «блестяще», а то мало ли, вдруг Бабс услышит, а я вовсе не хочу быть сокрушенным. Мне, кстати, до сих пор кажется, что это Бабс приложила руку к истории с чайкой.

Папа откашлялся, поправил галстук и сделал глубокий вдох.

– Мне очень, очень повезло, что я знал Айрис. Благодаря ей я узнал, что такое любовь и счастье, а также благодаря ее дочери – моей Молли – и ее внуку, моему сыну Фреду.

Именно Айрис показала мне, что значит семья. Когда моя Молли умерла, я не знал, что делать. Некоторые из вас помнят, в каком состоянии я тогда был. Но Ай-рис – она распахнула мне свое сердце. Она научила меня быть отцом. Не кровь, которая струится в наших жилах, а любовь, живущая в наших сердцах, – вот что нас объединяет. И это показала мне она, Айрис. – Папины глаза наполнились слезами, и он посмотрел на меня. – И я навсегда понял одну вещь: даже когда человека больше нет рядом, это не значит, что ты перестаешь его любить.

Хильда снова пожала мою руку, и ее браслеты звякнули.

Потом я закрыл глаза, потому что не хотел смотреть, как выносили гроб, в котором лежала Бабс. Я сказал себе, что на самом деле ее там нет. Она где-то в другом месте, там, где ее очертания светятся и мерцают.

Открыв глаза, я с удивлением увидел перед собой Бена и Чарли. Они слегка мне улыбнулись, а потом повернулись к викарию и кивнули.

В динамиках зазвучали первые аккорды какой-то песни. (Наша церковь в Эндовере несколько более современная, чем церковь Трех Святых в Уэльсе.)

Я моментально узнал мелодию.

Бен и Чарли запели:

– Еще один шажок по огромному миру…

Вскоре уже все прихожане пели вместе с ними.

Папа наклонился ко мне и зашептал:

– Твои друзья подумали, что ты захочешь услышать сегодня именно эту песню. Когда я вслушался в слова – о том, как идти по жизни вместе, – я решил, что это идеальный выбор.

– Так и есть, – шепнул я в ответ.