Безумные русские ученые. Беспощадная наука со смыслом

Пока Коля находился в пансионе, на его семью обрушились несчастья. Это не было связано только с детский смертностью. О своих братьях и сестрах Пирогов почти не упоминает. Он не говорит даже о брате, которого исцелили когда-то. Смерть унесла одиннадцать детей в семье. Но Пирогова она лишь слегка задела, оставив на всю жизнь следы оспы на лице. Растрата казенных денег другим братом, вынужденный выход в отставку кормильца многочисленного семейства окончательно подорвали материальное положение семьи. Николая пришлось забрать из пансиона. Платить было нечем.

«Еще накануне игравший со своими школьными товарищами в саду в солдаты, причем отличился изумительною храбростью, разорвав несколько сюртуков и наделав немало синяков» («Записки»), Пирогов был взят из пансионата Кряжева, где пробыл около двух лет. Отныне ему предстояло вступить в схватку с очень грозным врагом, который уже основательно прошелся по его родному семейству и готов был возобновить атаки в любой момент.

Это отец решил за своего сына, что ему надо заниматься медициной. Николай Пирогов принадлежал к так называемым обер-офицерским детям, то есть к разночинцам. В этом смысле выбор жизненного пути для детей был у него невелик. Раз не вышло с пансионом, который мог обеспечить сыну чиновничью карьеру, пришлось пойти по медицинской части. Лекарь в ту пору воспринимался как просвещенный лакей. Дворяне этим ремеслом не занимались. Мухин дал разорившемуся отцу совет: готовить четырнадцатилетнего отрока для поступления на факультет: будет профессия, ремесло. Решение отца и заложенное внутри богатой личности Николая призвание счастливым образом совпали.

Для приготовления сына к экзамену в спешном порядке пригласили студента медицинского факультета, заканчивающего курс. Это был Феоктистов, человек с виду добрый и смирный, но под этим добродушным обликом кипели страсти, которые также окажут соответствующее слияние на судьбу будущего врача. Этот студент поселился у Пироговых и начал заниматься с будущим медиком в основном латынью. Из знакомых, бывавших в то время в доме Пироговых, особенно были интересны два человека: Григорий Михайлович Березкин и Андрей Михайлович Клаус, оба из врачебного, правда, низшего персонала Московского воспитательного дома. Березкин толковал с будущим медиком о медицине, подарил ему какой-то составленный на латыни сборник с описанием в алфавитном порядке лекарственных трав. Словоохотливый Березкин – большой шутник – потешал мальчика своими постоянными шутками. Клаус. Знаменитый оспопрививатель екатерининских времен, был весьма оригинальным человеком. Имея большую практику в семье Пироговых, старик Клаус обязательно посещал этот дом в табельные дни. Любознательного мальчика он особенно занимал имевшимся при нем микроскопом. «Раскрывался, – вспоминает Пирогов, – черный ящик, вынимался крошечный, блестящий инструмент, брался цветной лепесток с какого-нибудь комнатного растения, отделялся иглой, клался на стеклышко, и все это делалось тихо, чинно, аккуратно, как будто совершалось какое-то священнодействие. Я не сводил глаз с Андрея Михайловича и ждал с замиранием сердца минуту, когда он приглашал взглянуть в его микроскоп.

– Ай, ай, какая прелесть! Отчего это так видно, Андрей Михайлович?

– А это, дружок, тут стекла вставлены, что в 50 раз увеличивают. Вот, смотри-ка. – Следовала демонстрация».

Известно, что основы анатомии в европейской науке были заложены в XVI веке – почти за 300 лет до того, как в России появился свой анатом. Основоположником же европейской анатомии по праву считается Андреас Везалий (настоящая фамилия Виттинг, 1514–1564 гг.), уроженец Брюсселя. До этого момента всякие серьезные разговоры об анатомии были практически невозможны, так как в эпоху Средневековья вскрытие трупов считалось кощунственным. И это определялось той особенностью мышления человека эпохи Средневековья, которая применительно к анатомии и к возможному вскрытию трупов выражалась в особом отношении к смерти.

В известной книге о Средневековье историка Филиппа Арьеса «Человек перед лицом смерти» рассказывается: «…люди селились на кладбищах, нисколько не смущаясь ни повседневным зрелищем похорон прямо у их жилья, ни соседством больших могильных ям, где мертвецов зарывали, пока ямы не наполнялись доверху. Но не только постоянные жители кладбищ расхаживали там, не обращая внимание на трупы, кости и постоянно стоявший там тяжелый запах. И другим людям кладбище служило форумом, рыночной площадью, местом прогулок и встреч, игр и любовных свиданий».