Безумные сказки Андрея Ангелова

— Обалденный ты мальчик, — строго говорила Вита, распластав прекрасное тело на гостиничном диване «Жемчужина Столицы». — Только… имей в виду, я сплю с тобой не ради денег.

— А ради чего? — блаженно потянул опустошенное естество Клюев.

— Ради денег, — промурлыкала Жанна. — Трахаться просто так считаю распущенностью и глупостью.

Тимон Баев походил на колбасу в бутерброде, прижатый с двух сторон двумя обнаженными Особами Лёгкого Поведения. Его личная колбаса расслабленно сморщилась на его же животе.

— Могу заверить, что хранить деньги в камере хранения на вокзале — это противоестественно, — авторитетно заметила Маргарита. — Деньгам должно лежать в месте, предназначенном для этого природой.

— В каком месте? — внимательно спросил Баев.

— Банк, — наслажденчески зевнул Клюев в ответ.

— Фи! — фыркнула Вита. — Ведь есть же камера хранения на вокзале.

2. День второй

— Банк обанкротился! — невозмутимо сказал Бакенбардыч.

— Да ладно! — не поверил Клюев, тиская автомат. — А как же мой вклад? Я вас сейчас убью!

— Убейте лучше его, — показал Бакенбардыч на Жору. — Он — всесильный управляющий, а я простой клерк.

Посреди кассового зала банка «Столичный капитал» расхаживал Жора, абсолютно не обращая внимания на суету вокруг: бегали потные мужчины, взбрыкивали женщины в мятых юбках, у порога понуро замерло несколько вкладчиков.

— Сука ты! — прошипел Клюев прямо в Жорину рожу.

— Что? — удивился Жора.

— Сука — значит, собака женского рода! — ствол автомата больно уперся Жоре в живот.

Никто не обращал внимания ни на кого. Жора намочил в штаны буквально. И Клюев гневно ушёл.

Бакенбардыч растроганно моргал. Просто моргал, гладя свои романтичные бакенбарды.

30 МИНУТ НАЗАД

— Смотри, у него автомат, — беззаботно заметил первый милицейский.

— Это не просто автомат, а это армейский автомат, — настороженно поправил второй милицейский.

Парни в форменных бушлатах тревожно взглянули друг на друга, затем одновременно процедили:

— Мать твою! Дезертир-киллер!

— Точно — он! — воскликнул третий милицейский. — Его рожа на горящей ориентировке!

Мизансцена развернулась в рядах камер хранения столичного вокзала. Тимон Баев стоял возле распахнутой ячейки, в одной руке держал автомат, другая рука сжимала вещмешок денег.

— Все беды от женщин, — театрально улыбнулся Тимон. — Я хотел отнести свои деньги в банк, а теперь не отнесу. — Грусть разожгла Ярость.

Автомат полыхнул красивым огнем, куцыми мазками изранив милицейских. Плечо, грудь, бедро, живот, ещё плечо, сердце и снова сердц…

Тимон привычно закинул вещмешок за спину и прыгнул вперед. Один из милицейских замешкался в падении и получил прикладом в голову, а дезертир… он уже бежал и бежал к выходу из вокзала. За последующие 100 метров Тимон с разной степенью тяжести изранил ещё Горсть милицейских и Пачку пассажиров. Возле самых дверей Баева застрелили. Насмерть.

Деньги исчезли из вещдоков преступления. Потом. Куда исчезли — осталось загадкой.

СПУСТЯ 1 ЧАС и 30 МИНУТ

— Господа офицеры, появилась новая инфа! Выявились личности гражданских трупов на Можайке. А в Столице найден их джип, на котором — по всему — дезертиры и драпанули туда. Трупы, до того, как они стали трупами — работали инкассаторами у Михал Михалыча. Это были конкретные чуваки, что прошли долбанную кучу Военных Боен! И вот у меня вопрос: каким-таким хреном два салаги смогли из настоящих солдат сделать покойников? — каждое слово подпирала властная интонация, раскрашенная множеством прокурорских оттенков.

В кабинете командира армейской части находились четверо: Николай Николаевич Гоголев, Аристофан Андрюшкин, Сергей Сергеевич Косяков, Заморышев — человек-полковник из военной прокуратуры. По кабинету плавало марево дыма: от трех сигарет с табаком и одного косяка с анашой.

— Разрешите, товарищ полковник, обратиться к товарищу полковнику? — молодецки спросил капитан Андрюшкин.

— Разрешаю, — разрешил Гоголев.

— Товарищ полковник, бойцам просто повезло! — бойко доложил капитан, глядя в барственные зрачки Заморышева. — Фишка в том, что один из долбанных дезертиров — везунчик. Полноценный! Бесподобный! Волшебный! Он такой, такой весь экзотично-загадочный… — улыбка капитана Андрюшкина нежным умилением залила кабинет, ширясь и цветя майским георгином.

— Я наблюдал за Клюевым целый месяц, и ответственно заявляю — этот сопливый шалапут горазд на удачу! — страстно доказывал капитан Андрюшкин. — Вы мне верите, товарищ полковник?

Человек-полковник Заморышев нервно гмыкнул. Косяков наслаждался травой, а Гоголева вдруг потянуло отобрать у зама это наслаждение и пыхнуть самому.

— Единственный шанс взять сукиного сына за яйца — это не пытаться его взять, а забыть о его существовании, — капитан Андрюшкин истолковал гмык Заморышева согласием. — Но дезертиров двое, а Госпожа Удача одна на двоих! Баеву везет за счёт Клюева, и как только дружбаны разойдутся — то Тимон станет или покойником, или арестантом. К Ванге не ходи! — капитан Андрюшкин торжественно и часто покивал.

Майор Косяков увидел Вангу, которая шла к нему. Он не обрадовался, и не испугался. На этом Ванга закончилась.