Безумные

Хотел бы, да не могу сказать, что Мила просто пытается запугать меня. Она так уверена в своих словах, что мгновенная тошнота поднимается к горлу. Не знаю, как реагировать на все услышанное, поэтому просто молча выхожу из комнаты и тихонько закрываю за собой дверь. Ног не чувствую, в ушах невообразимая тишина и до того пугающая, что я трясу головой.

За эти семь лет было многое: мы ругались и не разговаривали друг с другом несколько дней. Как-то раз Мила даже вазу с психов разбила, но она никогда не говорила, что на месте наших родителей должен был оказаться я. Она никогда не говорила, что я способен довести её до самоубийства… Снова трясу головой, пытаясь избавить себя от этих жутких мыслей. Замечаю на экране телефона, что по-прежнему в моей руке, имя друга и до сих пор продолжающийся «разговор». Спасибо Господи, что это не бабушка…

– Привет, – говорю я не своим голосом.

– Привет, Макс, – напряженно отвечает Кирилл. – У вас там все…нормально?

– Угу.

– С Милой все в порядке?

– Надеюсь… Ей нужно успокоиться и все… Слушай, я перезвоню, ладно? У тебя что-то срочное?

Несколько секунд он молчит, а потом со вздохом отвечает:

– Уже нет… Уже нет.

14

Новый заказчик попался упрямый. Хочет работать исключительно со мной, поэтому готов подождать, несмотря на сжатые сроки. Из-за жуткой простуды мне приходиться перенести с ним встречу на объекте, потому что я и шага не могу сделать, чтобы не чихнуть во все горло и не облить при этом окружающие предметы собственными соплями. Именно так я объяснила свое состояние моей начальнице, что (спасибо тебе Господи!) с пониманием отнеслась к столь неприятному известию. Она дала мне два дня на выздоровление и восстановление сил, поэтому первым делом я спустилась в аптеку, что располагается на первом этаже моего дома, запаслась всякими лекарствами от порошков до разноцветных капсул.

Большую часть дня провожу в постели, бросает то в жар, то в холод. Нос болит от ядреных капель, что предназначены избавить меня от кошмарного насморка, но эта жидкость как будто расщепляет слизистую, причиняя только жуткую боль. К пяти часам, когда по одному из молодежных телеканалов начинается серия «Дикого ангела» с Наталией Орейро, которой восхищались все девчонки в школе, у меня закрываются глаза. Задремав под трескотню Миларгос и Лины, мне снится моя мама, прихорашивающаяся перед большим круглым зеркалом в своей спальне. Я как будто подглядываю за ней и выжидаю момент, когда она опустит голову, чтобы я смогла выскочить и напугать её.

– Я тебя вижу, – говорит она, проводя пушистой кисточкой по лицу. – Каролина! Не нужно пугать меня!

Не нужно пугать меня.

Каролина.

Каролина.

– Каролина!

– Что?! – подскакиваю я, дернув головой так резко, что в шее появляется жгучая боль. Морщусь, приложив ладонь к пульсирующему участку и смотрю на маму, что стоит надо мной в теплом пальто с меховым воротником. – Мам? Ты что здесь делаешь? Который час?

– Каролина, что с тобой? Ты больна?

Боль в шее не унимается. Осторожно сажусь на кровати, подтянув к себе одеяло, и смотрю на часы: пятнадцать минут одиннадцатого.

– Сейчас вторник? – спрашиваю я, таращась в окно. Яркий свет освещает всю спальню. – Уже вторник?

– Да и нам нужно собираться!

– Куда? Как ты вообще зашла сюда?

Мама расстегивает пальто и аккуратно, словно стоит оно целое состояние, кладет его на пуфик у кровати. Она как всегда элегантна: волосы идеально уложены парикмахером, макияж неброский, сделан профессионалом, на шее шелковый шарфик стального оттенка, что превосходно сочетается с темно-зеленым платьем-футляром. Думаю, на эти сборы у нее ушло часа четыре. Она наклоняется к своей (такой же идеальной) сумочке, достает оттуда связку ключей с брелоком в виде ложки и вертит ими в воздухе, как бы отвечая на мой вопрос. Это ключи Миши.

– Ясно.

– Вставай, нам нужно собираться. Приведи себя в порядок, сходи в душ, высуши волосы, а я пока выберу, что ты наденешь.

– Если ты не заметила, то я как бы заболела.

– У Миши сегодня открытие студенческого кафе, – строго напоминает мне мама и, оглядев меня неодобрительным взглядом, нагло вторгается в мой шкаф.

Гляжу как она достает плечики с моими платьями, пиджаками, брюками, а сама же ощущаю такую странную грусть, что хочется плакать. Я знаю, что Миша очень ждал этого дня, беспокоился о каждой мелочи, нервничал, когда что-то шло не по плану и я всегда была рядом. Утешала, вслух представляла, какой популярностью будет пользоваться его кафе у студентов близлежащих университетов, и мои слова всегда вызывали в нем улыбку. Я ведь тоже ждала этот день, чтобы, наконец, увидеть, как Миша будет перерезать ленточку, как его глаза будут светиться счастьем и гордостью за себя самого. А на деле получилось, что я напрочь забыла об этом долгожданном событии.

– Перестань ворошить там все, – говорю я еще сонным голосом, – я не поеду никуда.

– Вот только не надо этих глупых фразочек, ладно? Поднимись, приведи себя в порядок и будь рядом с ним, как и обещала.

– Мам…