Безумный год (Вирус)

Хотя в Шанхай и из России, и из Белоруссии приезжала пропасть народу, как раз тот случай Ильин помнил хорошо. На международную выставку тогда приехали и белорусский, и российский вице-премьеры, и в один из вечеров, устав от бесконечных разговоров с китайцами, они втроем хорошо посидели у него в генконсульстве. Дело, в общем-то, обычное, но тот вечер запомнился. Мужики оказались умными, а разговор интересным.

В ходе бесконечных перетасовок правительства Сурманс свой пост, вроде, потерял, но Ильин не сомневался, что без работы он не останется. Человек этот сочетал в себе очень неплохое еще советское экономическое образование, практический опыт работы в банковской сфере и довольно либерально-рыночные взгляды на будущее Белоруссии. Ильин тогда даже удивился: как он вообще попал с такими идеями в правительство. После энной рюмки не постеснялся спросить и получил ответ: батька в очередной раз экспериментирует, но эксперимент, похоже, подходит к концу. Так и вышло.

– Николай Сергеевич здесь рядом, буквально в паре километров, – продолжал молодой человек, – и очень хотел бы встретиться с Вами. Если не возражаете, я провожу, – и он кивнул на внедорожник, припаркованный за машиной дорожной полиции.

Ильин теоретически был готов к тому, что эта его командировка будет проходить несколько нестандартно, но чтобы вот так сразу, прямо у границы… Сомнений, впрочем, не было. На похищение это все было мало похоже, да и к возможным опасностям он давно уже относился философски: захотят похитить – похитят, захотят взорвать – взорвут. Не часто, к счастью, но случалось всякое.

– Поехали, – спокойно кивнул он, мысленно порадовавшись, что одел в дорогу не самые вытертые джинсы. Беседуя с важной персоной, все же увереннее чувствуешь в приличных штанах.

Действительно, в паре километров в лесу обнаружился то ли охотничий домик, то ли чья-то небедная дача. Пройдя через обширную открытую террасу, Ильин и его проводник оказались в обширном зале с камином. Сурманс поднялся навстречу с углового дивана, покрытого домоткаными ковриками в национальном стиле.

– Очень рад видеть и благодарен за то, что приняли мое приглашение! Конечно, за Ваше тогдашнее гостеприимство отплатить сейчас не смогу – не те времена, но рад, что не ошибся. Хорошо понимаю, что такое похищение с трассы одного из глав российских дипмиссий выглядит и мало прилично, и вообще подозрительно, но мне казалось во время нашей встречи, что Вы – из тех, кому суть важнее формы.

Ильин молча кивнул. Говорить пока было рано, надо все же понять, что происходит.

Сурманс жестом предложил ему присесть на диван, сам устроился наискосок и продолжил:

– По чашке кофе? Или чай, а хотите – и перекусить можно. Тут неплохая кухня. Что-нибудь национальное? Спиртного не предлагаю – мы оба за рулем, да и не время сейчас.

– От кофе не откажусь. Особенно покрепче. Выехал рано, а впереди еще много всего.

– Вот об этом-то мне и хотелось поговорить. Если позволите, не буду тратить время на банальности – мол, рад Вашему назначению, желаю успехов и надеюсь на дальнейшее развитие отношений между нашими странами и народами. Бог даст, за дружбу мы еще выпьем. Но сейчас вопрос в том, как ее сохранить, дружбу эту.

Тут появилась девушка в свитере и джинсах и поставила перед обоими чашки с кофе, сливочник и глиняную тарелку с каким-то печеньем.

– Это, кстати, моя дочь, Олеся, – представил ее Сурманс, – мы с ней с утра по грибы поехали.

– Корзины-то полны? – грибы сейчас интересовали Ильина меньше всего, но хотелось понять, до какой степени серьезно его собеседник конспирирует эту встречу.

– А то! С горкой. Четыре корзины свеженьких в багажнике ждут. Хочу сразу Вам сказать: у нас сегодня все очень серьезно. Кстати, можете не сомневаться, помещение проверено, прослушки здесь нет.

– Знаете, я настолько привык, что меня всю жизнь слушают – и свои, и чужие, что давно перестал обращать на это внимание.

– Завидую, но давайте к делу. Думаю, вы достаточно информированы о том, что происходит в стране. Добром это не кончится. Сейчас наиболее вероятный вариант: протесты будут подавлены с участием постоянно прибывающих в страну ваших «специалистов», а затем батьку все же вынудят на формальное присоединение. Возможный вариант – не его, он уйдет по состоянию здоровья, например, а его преемника – чисто декоративную фигуру.

Ильин промолчал. Комментировать не хотелось.

– Да мне и не нужен Ваш ответ, все и так понятно. Только вот есть такой нюанс. После первых дней силовых подавлений протестов силовикам на улицах в лицо начали кричать: «Каратели!». У нас это страшное слово. Ветеранов-партизан сейчас, конечно, уже и не осталось, но мы, их дети и внуки, рассказы о войне помним. Так вот, это клеймо на всю жизнь, худшего ругательства и быть не может. И вот, что я думаю. Если события будут развиваться по описанному мною сценарию, то весьма вероятно, что люди будут кричать: «Русские каратели!».

Ильин поежился. Пронять опытного дипломата – задача почти не решаемая, но его проняло.