Безумный магазинчик

— Эта кошка может оказаться важной уликой, — сказал Психоз. — Ну-ка, пошлите кого-либо пошарить в помойке. Может, найдем ее.

Зная, что полагаться на работников магазина в таком тонком деле, как охота за разложившимся кошачьим трупом, нельзя, Психоз решил лично проконтролировать процесс поисков. Прислонившись к стене магазина, он, в компании Дениса и Глеба, внимательно наблюдал, как уборщица Шайба и грузчик Биомицин, прозванный так за нездоровое пристрастие к хохляцкому вину «Бiле мiцне», ворча и вяло переругиваясь, роются в мусоре.

С возгласом отвращения, Шайба отшатнулась и зажала нос. Биомицин вытащил из контейнера небольшой сверток, и, держа его на вытянутых руках, понес Психозу.

— Положи на землю и разверни, — поморщился синяевский авторитет.

Золотистые глаза Лолиты потускнели, шерсть слиплась от крови.

— Действительно, похоже на топор, — задумчиво произнес Психоз. — Убийца нанес два удара. Один — в основание шеи, другой — в голову. Не знаю, какой из ударов был первым, но оба были смертельными. Спрашивается: почему два удара, если одного было более чем достаточно?

— Что взять с психа? — пожал плечами Глеб. — Захотелось ему ударить дважды — он и ударил. Мог ударить и двадцать раз.

Денис наклонился и аккуратно, двумя пальцами что-то снял с шеи Лолиты.

— Что ты делаешь? — нахмурил брови Психоз.

— Смотрите! Это волос. Женский волос.

Волос был длинный и черный как смоль.

— Похоже, убийца — женщина, — заметил Бычков. — Может, Лолита у нее ужин стащила?

— Длинные волосы бывают и у мужчин, — покачал головой синяевский авторитет. — Сейчас вообще не разберешь, где мужик, а где баба. Недавно в Тайланде победительница национального конкурса красоты оказалась мужиком. Тот еще скандал был.

Зыков протягивал волос между пальцами, внимательно рассматривая его.

— Это женский волос, — сказал он. — Видите, вот здесь, у самого корня он не черный, а каштановый. Эта женщина красит волосы в черный цвет. Мужчина не стал бы этим заниматься.

— А ведь верно. — Психоз забрал волос у Дениса и внимательно осмотрел его корень. — Молодец, парень. В наблюдательности тебе не откажешь. Я вот думаю — что с трупом делать.

— Может, закопать? — предложил Биомицин. — Уж больно, падла, воняет.

— Есть у меня свой патологоанатом, — размышлял вслух авторитет. — Он мог бы провести вскрытие, но без трупа Красномырдикова не удастся определить, были ли оба убийства совершены одним и тем же оружием. Может, отдадим кошку ментам?

— Ментам? — усомнился Бычков. — Стоит ли связываться с ментами?

— Стоит, если это удобно. По своим каналам я смогу получить результаты экспертизы.

— Что же нам, звонить в милицию?

— Зачем звонить? Много чести, — поморщился Психоз. — Заморозьте зверюгу. Не сомневайтесь, менты сами к вам прибегут, может даже сегодня. Из-за генерала на них начальство так насядет, что они копытами землю будут рыть, лишь бы убийцу найти.

— Сделаем, — кивнул Глеб. — Эй, Биомицин, — обратился он к грузчику. — Найди какую-нибудь коробку, засунь в нее трупешник и запихни поглубже в морозилку, только смотри, чтоб Зоя не увидела, а то она с нас обоих шкуру спустит.

— А волос тоже милиции отдать? — спросил Денис.

— Отдай, — кивнул Психоз. — Только сначала на всякий случай померяй длину, мало ли что, может и пригодится.

Некоторое время синяевский авторитет молчал, внимательно разглядывая Зыкова.

— А ты, журналист, писать-то умеешь? — неожиданно поинтересовался Психоз.

— Писать? — удивился Зыков. — В каком смысле?

— В смысле — хорошо писать.

— Я этому в университете учился, — пожал плечами Денис.

— Мог бы ты, например, написать «Крестного отца»?

— Как Марио Пьюзо?

— Как Марио Пьюзо, — кивнул авторитет.

— Даже не знаю. Я пока книг не писал, только статьи. Тут главное — информация. Если бы мне было известно о жизни итальянской мафии столько же, сколько автору «Крестного отца», может и я бы что-либо подобное сочинил.

— Ты читал «Синяевскую братву» Вениамина Сукина?

Денис кивнул.

— А «Щупальца синяевского спрута» этого кретина, Арнольда Блатоватого?

— Читал.

— Ну и как?

— Это явно не «Крестный отец».

— Вот и я о том же. Надо писать так, чтоб до печенок пробирало, чтобы душа сворачивалась и разворачивалась, а от их суконно-канцелярского языка скулы сводит.

— Так что ж вы хотите! Арнольд Блатоватый — бывший мент, а Вениамин Сукин — вообще воспитатель детского сада, канающий под секретного агента.

— Ладно, журналист, — подытожил синяевский авторитет. — Ты пока иди, поработай. Мне с Быком потолковать нужно.

— С ума сойти! — воскликнула Червячук. — Поверить не могу!

— Во что это ты не можешь поверить? — мрачно поинтересовался Николай Чупрун.