Безумный поклонник Бодлера

Озадаченный и напуганный Шарль сразу же начал в уме перебирать тех, к кому бы он мог обратиться с просьбой о помощи. Попытка заручиться покровительством Сент-Бева успеха не принесла. Маститый поэт назвал Шарля в письме «милым мальчиком» и счел за благо уклониться от внятного ответа. А тем временем главное управление общественной безопасности приступило к рассмотрению конфиденциального доклада, утверждавшего, что «Цветы зла» содержат вызов обществу и законам, охраняющим мораль. Воспевание похоти, восхваление любви между женщинами, заигрывание с сатанизмом и поношение Господа – сборник буквально напичкан аморальными стихами. Министр внутренних дел не может оставить это без ответа, о чем и получил уведомление незадачливый поэт. Шарль тут же изъял из редакции весь тираж и спрятал его у друзей. Для создания положительного резонанса Бодлер обратился к Теофилю Готье. Писатель имел знакомых среди журналистов и мог организовать хвалебный отзыв на его творение. Вскоре в «Монитер юниверсель» появилась статья, автор которой утверждал, что Бодлер отнюдь не радуется зрелищу зла. Автор сборника смотрит на порок, как на врага, хотя и хорошо ему известного, но люто ненавидимого. Однако было слишком поздно. Колесо судебной машины завертелось. Но был во всей этой шумихе и положительный момент. Книгу запретили к продаже, и это давало возможность продавать ее из-под полы по двойной цене, что немного улучшило материальное положение Шарля.

* * *

Открыв глаза, я несколько минут лежала, прислушиваясь. В сторожке было темно, но рассвет уже слегка окрасил серое небо за окном розоватым. Рядом со мной посапывал Левченко. Не понимая, чем вызвано мое внезапное пробуждение, я перебралась через Вовку, натянула на голое тело его футболку и присела на табуретку. Сердце бешено колотилось, руки дрожали. Чтобы успокоиться, я взяла сигарету из пачки на столе и оглянулась по сторонам в поисках зажигалки. На видном месте ее не оказалось, и я открыла сумку, припомнив, что у меня там всегда водилась зажигалка. Открыла и запустила руку в ее темное нутро. Пальцы сразу же коснулись плотной бумаги, и я похолодела, еще не видя, что это, но уже понимая, что, кроме очередных стихов Бодлера, этот листок ничего больше не содержит. Сжимая бумагу в руке, я кинулась к выключателю и щелкнула клавишей, зажигая свет. Вспыхнувшая лампочка осветила строки стихотворения «Мученица».