Безумство храбрых. Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов

В зале ожидания я сел на деревянную скамью, вытянул ноги и закрыл глаза… Но оказалось, что ничего приятного оказать своей памяти я не могу. «Ну что ж, – подумал я, – у меня все приятное еще впереди. «Все впервые» – так меня называла Нелли. Буду вспоминать о ней». Память, как волчок, вертелась на одном месте – ночь в загородном ресторане, когда праздновали мой день рождения.

Незаметно я задремал…

Я открыл глаза и увидел напротив себя рослого парня в ватнике и грубых сапогах. Он удивленно смотрел на меня. Когда наши взгляды встретились, парень смущенно улыбнутся и спросил:

– Не болен, случаем? Стонешь, как в больнице.

– Плохой сон видел, – сказал я.

– Это бывает, – словоохотливо начал парень. – Мне другой раз такое снится – умереть легче…

Мы разговорились. Парень летел из Горького в Новосибирск Его самолет прибыл в Москву с опозданием, и теперь рейс на Новосибирск будет только утром. Он каменщик. Строил какой-то завод в Горьком – «Зазря потерял два года». Теперь в Новосибирске будет строить электротехнический институт, а потом поступит в этот институт учиться.

Рассказывая, он вынул из рюкзака батон и большой кусок колбасы. Соорудив гигантский бутерброд, он никак не мог за него приняться, пока не рассказал все до конца. Он начал есть, а я стал рассказывать о себе. Мой рассказ был предельно кратким – имею специальность токаря, во время войны потерял родителей, сейчас еду устраиваться на завод в Ростов.

– А почему в Ростов? – спросил он с набитым ртом.

– Родился там.

– Я родился в Крыму. Круглый год тепло. Моречко. А меня кидает со стройки на стройку – уже на третью вербуюсь.

Я не сводил глаз с его быстро уменьшавшегося бутерброда. Ничего поделать с собой не мог. И в конце концов парень спросил:

– Случаем, не хочешь ли подкрепиться?

Я кивнул.

– Что, нет деньжат?

Я снова кивнул.

– Так чего ж ты молчал, голова садовая? – Он отломил мне кусок батона и отрезал толстенный ломоть колбасы.

Никогда ничего вкуснее я не ел…

– Эх, ты! – смеялся парень. – Спросить постеснялся. Сразу видно: зеленый ты токарь, среди рабочей братвы не жил.

Когда мы поели, он повел меня в буфет пить кофе. Потом мы дремали в зале ожидания. Когда на рассвете радио объявило о посадке на самолет в Новосибирск, он, прощаясь, сунул мне пять рублей:

– Больше не могу.

Я стал отказываться. Он вдруг рассердился:

– Слушай, парень, ты, случаем, не психованный? С получки вышли мне эти деньги и кончай языком вилять.

– Куда их выслать потом?

– Куда? – спросил он, застигнутый врасплох. Но довольно быстро нашелся и сказал: – Новосибирск, главная почта, до востребования, Кулагину Алексею Андреевичу.

Я записал его адрес.

Мне было смешно и удивительно хорошо. И вдруг я подумал: «Ведь этот славный парень может быть коммунистом и, значит, моим заклятым врагом? Нет, нет!» – успокаивал я себя.

Аэропорт, притихший к ночи, снова оживал, быстро наполнялся людьми.

Я услышал объявление по радио:

– Товарища Коробцова просят подойти к дежурному.

Я получил у дежурного железнодорожный билет, деньги на проезд до вокзала и на питание в пути до Ростова. Представительница «Интуриста» усадила меня в автобус и пожелала счастливого пути.

2

И вот в окне вагона внезапно возникла панорама огромного города – россыпь домов на холмах, зеленые выпушки садов, прямые линии улиц. Город был окутан золотистой дымкой и казался призрачным, точно из сказки. Но вскоре он придвинулся к самой дороге. Новые белые дома с цветами на окнах. Улицы – широкие, тенистые. Красный трамвай. В кузове стоящего у шлагбаума грузовика – гора яблок. В садике перед большим домом из розового кирпича совсем маленькие ребятишки водили хоровод. В центре круга девушка в ослепительно-белом халате хлопала в ладоши, а ребятишки что-то пели… Проплыл отрезанный от дороги кирпичным забором большой завод. По зеленому холму с удочками в руках шли, оживленно разговаривая, двое мальчишек. Сердце заныло непонятно тоскливо, тревожно…

Поезд замедлил ход и остановился. Умолк грохот колес, и стали слышны голоса людей на перроне.

Я вышел из вагона.

В станционном отделении милиции, куда я должен был обратиться, о моем приезде знали. Дежурный – молодой, красивый офицер, похожий на цыгана, – поздравил меня с прибытием.

– Мы забронировали вам место на турбазе, – сказал он.

Он позвонил по телефону и сообщил, что «Коробцов, о котором договаривались, прибыл», и попросил прислать машину.

Машина была милицейская – с красной полосой на кузове и надписью на дверцах: «Милиция». Если бы мистер Глен видел, в каких машинах я тут разъезжаю.

– Машина, конечно, пенсионерка, – сказал шофер, по-своему понявший мою улыбку. – Но сто километров дает запросто.

Мы мчались по городу так быстро, что я не успел ничего толком разглядеть.

Директор турбазы – коротенький толстяк с девичьим розовым лицом и маленькими веселыми глазами – принял меня, как дорогого гостя. Сразу повел по своим владениям, чтобы я сам выбрал, где буду жить. Мы пришли в маленький домик из белого кирпича, и директор распахнул все выходившие в коридор двери. В комнатах никого не было, стояли снежно чистые застланные постели.