Безумство храбрых. Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов

Вот как! Очень хорошо! – крикнул, смеясь, Шеккер, но было видно, что случившееся явилось для него полной неожиданностью и он не знает, как теперь поступить.

Стоявший рядом с ним грузный Динг что-то сказал ему. Шеккер подозвал к себе офицера, командовавшего отрядом автоматчиков.

Баранников, стиснув зубы до боли в висках, смотрел на Степана Степановича и его товарищей. Французы тоже обернулись в его сторону и приветственно помахали ему руками. Степан Степанович скупо улыбнулся им и распрямил плечи.

Проинструктированный Шеккером офицер подбежал к Степану Степановичу, схватил его за руку и подтащил к французам. Быстро отбежав в сторону, он крикнул:

– Огонь!

Треск автоматов. Тающие на лету голубые клочья порохового дыма. Люди падают, солдаты подбегают к ним и в упор стреляют в лежащих.

На мир обрушилась тишина. Солнце испуганно выглянуло в разрыве туч и спряталось.

Тишину разорвал приказ дежурного офицера охраны:

– Вернуться в подземелье и разойтись по объектам!

Баранников хотел еще раз увидеть Степана Степановича, но солдаты плотной шеренгой оградили место, где лежали убитые. Кто-то позади Баранникова тихо и внятно произнес:

– Красивая смерть, как в бою…

Баранников узнал голос заключенного, который сегодня ночью кричал во сне.

8

Весь тот день, когда была расстреляна бригада бетонщиков, большая партия заключенных рыла ров вокруг лагеря. Видимо, эсэсовцы решили, что сверхсекретный лагерь «Зеро» нуждается в более надежном, чем обычно, ограждении.

Уже в полной темноте под проливным дождем колонна заключенных возвращалась в подземелье. Монотонно шумел дождь, чавкали деревянные колодки. Конвойные собаки, мокрые, взъерошенные, бежали, опустив хвосты, рядом с колонной. Солдаты охраны, укутавшись в плащ-палатки, шли по сторонам. Впереди колонны шагали начальник охраны и офицер, который командовал расстрелом бетонщиков.

Баранников, шедший в передней шеренге, вплотную видел их спины, обтянутые черными, лоснящимися от дождя плащами. Услышать бы, о чем говорят эти два человека! Но за всю дорогу они и словом не перебросились. Баранников со злорадством смотрел в их черные спины, будто у него было основание думать, что им сейчас не по себе.

Начальник охраны повернулся и, пятясь, сделал несколько шагов – он оглядывал колонну. Баранников заметил, как люди рядом с ним боязливо распрямляются, перестают волочить свои деревянные ноги и стараются делать шаг.

«Какая дикость! – думал Баранников. – Нас тысячи, а их два десятка с четырьмя собаками. И мы их боимся».

На последнем повороте к горе колонну осветили прожектора караульных вышек.

Дрожащие от дождя яркие полосы света двигались вместе с колонной. Заключенные закрывали глаза ладонями, опускали головы. Возле входа в подземелье с обеих сторон стояли вооруженные эсэсовцы. В стороне чернела автомашина, из которой Карл Динг и Вальтер Шеккер наблюдали за движением колонны…

Демка стоял у входа в пещеру и напряженно всматривался в проходивших мимо заключенных. Он метнулся навстречу Баранникову:

– Что с батей?

– Подожди, – устало сказал Баранников. – Иди на место.

Они прошли в свой угол и только собрались лечь, как прибежал капо. Тыча в Баранникова пальцем, он крикнул:

– Эй, ты, иди в санитарный бункер на уборку!

Баранников обнял Демку за плечи:

– Я скоро вернусь.

– Где батя? – спросил Демка.

– Подожди. – Баранников встал и быстро пошел вслед за капо.

У входа в бункер Баранникова ждал Стеглик.

– Иди в каморку санитара, – тихо сказал он/ В дальнем углу пещеры в стене была вырыта тесная берлога. Здесь обитал санитар Карел Зубка. В каморке уже находились два серба, которые добыли взрывчатку, и француз-электромонтер, о котором Баранников знал, что он был в маки и попал в гестапо в результате предательства. Прислонившись к стене, стоял коренастый майор Пенеляев.

В каморку вошли Стеглик и врач санитарного бункера, тоже чех, которого все звали доктор Янчик. Оба они своими телами закрыли лаз в берлогу.

– Надо действовать, – тихо сказал Пепеляев. – Центр считает, что для этого сейчас очень удачный момент. Лагерное начальство на массовую расправу не пойдет. Нам известно, что у него конфликт с фирмой, строящей завод. Фирма боится, что слишком быстро иссякнет рабочая сила. Сегодняшний расстрел представители фирмы не одобряют, считают его излишним. Наше выступление добавит жару и будет ответом на расстрел.

Один из сербов воскликнул, сверкая черными выпуклыми глазами:

– Взрыв! Завтра же! Смерть палачам за смерть товарищей!

Пепеляев молчал. Все смотрели на него.

– Взрыв завтра, – сказал наконец Пепеляев.

Сербы, как по команде, вскочили, порывисто обнялись, а потом, положив руки на плечи друг другу, произнесли одинаковые, не понятные другим слова. Это было похоже на клятву. К ним подошел француз, и они обнялись втроем. Все с волнением наблюдали за ними.

– Главный вход виден с того места, где вы будете включать ток? – спросил Пепеляев.

– Хорошо виден, – ответил француз.

– Взрыв произведете утром, – продолжал Пепеляев. – Но завтра тысячи две заключенных опять погонят рыть ров. Смотрите внимательно, чтоб все успели выйти.