Безумство Мазарини

– Мы в любом случае долго не продержимся. И еще меньше, если будем тратить силы. До кого ты надеешься докричаться?

Мади проорала очередное «Ээээй» и спокойно ответила:

– Понятия не имею. До чаек. До бакланов. Не можем же мы просто сидеть здесь. – После чего долезла до третьей перекладины лестницы и изо всех сил толкнула крышку люка. Та не сдвинулась ни на микрон. – Да помогайте же, какого черта!

Мы попробовали приподнять люк, навалившись втроем, всем весом наших хилых тел. Крышка не шелохнулась. Через несколько минут, показавшихся нам очень долгими, мы сдались.

Мади с Арманом взялись измерять подвал, прикладывая ладони к холодным стенам. Подвал метра три на четыре был выдолблен прямо в граните. Мади переодически продолжала вопить «Ээээй!».

Арман даже влез на плечи Мади и ощупал потолок в поисках второго люка. Ничего! В конце концов им пришлось признать очевидное: выхода нет.

Мы были в ловушке. Прошел почти час, а я так и не произнес ни слова.

И вдруг Мади не выдержала:

– Колен, у твоего отца крышу сорвало или что?

Я сидел в углу, сжавшись в комок, не мог разговаривать, не мог думать. Лишь пробормотал безразлично:

– Помолчи, Мади. Не трать попусту кислород. Дыши пореже.

– Чушь! Мы еще живы! А если нам придется умереть здесь, в этой яме, лучше уж использовать оставшиеся пять часов. Разве не так?

– Мне не хочется разговаривать, Мади.

Я видел, как ее тень мечется по подвалу взад и вперед.

– А мне вот хочется! Я хочу поговорить! Меня это успокаивает. Я нервничаю. Мне надо разрядиться. Колен, твой отец сволочь. И тебе надо с этим смириться. Ты не виноват. Мы тебя не виним. Ты не мог знать. В мире существуют сволочи, и у них тоже есть дети. Я знаю, о чем говорю.

– Заткнись, Мади, – устало попросил Арман.

В голове у меня все путалось. Мне не хотелось разговаривать, не хотелось кричать, не хотелось плакать, не хотелось спорить, не хотелось биться в поисках выхода, хотелось одного – остаться здесь, в темноте.

Не так уж плохо ждать в темноте, пока все закончится.

Ждать, просто дождаться, когда перестану дышать, не прилагая никаких усилий, ждать, пока все во мне замрет.

– Есть кто-нибуууудь?! – снова заорала Мади.

Арман не выдержал:

– Не обижайся, Колен, но ты себе представить не можешь, до какой степени меня бесит, что я умру девственником.

Он серьезно? Или хочет меня рассмешить?

– Ты все равно умер бы девственником – что в пятнадцать лет, что в восемьдесят пять, – откликнулась Мади. – Считай, что тебе чертовски повезло умереть в этом подвале, не придется всю оставшуюся жизнь страдать.

Арман взорвался:

– Если выберусь отсюда, перетрахаю всех твоих сестер, одну за другой!

– У меня их пять, малыш, тебе здоровья не хватит. И все такие красавицы, что в твою сторону даже не взглянут. И еще у меня есть брат, тот самый, что подарил мне нож, он вообще обожает ножи.

В темноте раздалось еще одно оглушительное «Ээээй», и снова все затихло.

Но Арман не унимался:

– Красавицы, говоришь? А ты уверена, что они действительно твои сестры?

Пауза.

– Обещаю тебе, девственник, если мы выберемся, я попрошу моего друга прикатить на Морнезе только для того, чтобы по одному выдрать волосенки на твоих лапках, а потом зажарить тебя, как молочного поросенка.

Я чувствовал, что нервы у обоих на пределе, но сил не было вмешаться. Мне хотелось остаться здесь, а они пусть бы спаслись. Если бы я мог обменять свою жизнь на их спасение… И все же я собрался с силами и призвал:

– Успокойтесь! Во всем виноват я. Лучше постарайтесь вместе что-нибудь придумать.

– Отличный совет – что-нибудь придумать! – обозлилась Мади. – Мы полчаса пытались приподнять крышку – и что?

– В кино, – прибавил Арман, – легкий сквозняк всегда указывает на крышку канализационного люка или выводит в тоннель, в вентиляционную трубу. Но мы-то в яме, и отсюда не выбраться!

Тишину разрывали только вопли Мади. Время тянулось медленно и безнадежно. Мне показалось, что прошла целая вечность, и тут Арман спросил:

– Колен, сколько мы уже здесь сидим?

– Не знаю. Час или два…

– Ээээй!

– Хорошо, – до странности спокойно проговорил Арман. – Это как раз столько, сколько я себе дал, прежде чем перейти к плану «Б».

Мади хмыкнула:

– План «Б». Ну-ну. Хватит бредить. И в чем состоит этот план, Макгайвер?

В тоне Армана зазвучали отголоски обычной иронии.

– Скорее Джеймс Бонд. У меня в кармане есть маленькая ультрасовременная штучка, которая может оказаться полезной.

– Бельгийский ножик? – усмехнулась Мади.

– Швейцарский. Ножи бывают швейцарские.

– Что швейцарским, что бельгийским стены все равно не прорезать!

– Дурища, я и не говорил, что у меня в кармане швейцарский ножик. У меня там мобильник!

Мади уже проорала «Ээ…», но до «…эй» дело не дошло. Я все еще не мог включиться в разговор, однако новость расшевелила инстинкт выживания.

– Мобильный телефон? – переспросила Мади.

– Нет, мобильный кондиционер.

– Кретин! Я тебе не верю. В лагере я ни разу не видела, чтобы ты звонил.

– Естественно, ведь отец Дюваль запретил мобильники. К тому же узнай ты, что у меня есть телефон, тут же бы его стырила. Разве нет?

– Это точно, – признала Мади.