Безумство Мазарини

Он вошел в мэрию. Клара уже была там, сидела в наушниках, пыталась учить английский. Судя по тому, что она пела, в наушниках звучал Билли Джоэл. Симон молча сварил себе кофе и, устроившись в приемной, раскрыл газету и быстро проглядел. Дельпеш был хорошо осведомлен, однако ничего нового Симон не узнал, аргументы не опирались на конкретные факты. Журналист не связывал напрямую Жана-Луи Валерино с несчастным случаем, просто проводил параллель между карьерой мошенника, его поступлением на работу в мэрию и скандалом вокруг проекта строительства в Сангвинариях, случившимся вскоре после этого. В одной фразе автор статьи высказал удивление, что настолько опасный участок сочли пригодным для строительства, но дальше этого не пошел.

Он ничего не знал! Клара не проболталась. Дельпеш просто догадался, как и сам Симон.

Казанова облегченно выдохнул: он все еще намного опережал журналиста, поскольку знал, каким образом участок оказался пригодным для застройки, и почти держал в руках доказательство, что у истоков всего этого дела стоял Валерино. Зато на второй полосе «Островитянина» Дельпеш более подробно развивал другую гипотезу, говорил о связях между Жаном-Луи Валерино, компанией «Евробильд», которая строила туристический комплекс, и ассоциацией Святого Антония, владевшей участком через ее председателя Жана Реми. Симон внимательно изучил те подробности, которые ему не были известны, от краха ассоциации до самоубийства Жана Реми. И все же одной детали недоставало. Проклятье!

А участок? Этот самый участок, из-за которого все случилось, кому он теперь принадлежит? Дельпеш что, не сподобился обновить данные?

Симон пересел к компьютеру Клары. Секретарша освободила одно ухо и чарующе улыбнулась:

— Привет, Каза.

Симон заметил, что секретарша уже надушена, накрашена и свежа.

— Похоже, у тебя с утра хорошее настроение. Спасибо, что вчера ничего не сказала Дельпешу.

— И тебе спасибо за то, что призвал меня к стойкости. Дидье испробовал все, но я держалась. Ты прав, метод отлично работает с мужчинами.

— Значит, он уже Дидье?

— Ага… Уже…

Она потянулась, давая Симону понять, что у нее ломит все тело, и вернула на место второй наушник.

— Honestyyy…

Симон в задумчивости пошел варить вторую порцию кофе. Как поступить? Поделиться с полицией своим открытием, рассказать о подделанных планах землепользования? Похоже, Валерино все еще в бегах, и это могло бы им помочь. А впрочем… Симону совершенно не хотелось снова идти убирать кучки, оставленные собаками, которых на острове теперь, наверное, больше, чем туристов.

Главный вопрос оставался без ответа: почему бежал Валерино? И почему именно позавчера? Какое событие заставило его сделать такую глупость и даже пойти на преступление?

С чашкой кофе в руке он вернулся к Кларе. Та вздохнула и снова освободила одно ухо:

— Что еще?

«До чего же от нее приятно пахнет», — подумал Симон и спросил:

— Кому сейчас принадлежит участок?

— Какой?

— Тот, на котором пытались строить Сангвинарии. Тот, на котором не разрешено было строить… Тот самый участок NA.

— Мне-то откуда знать? Спроси у Дельпеша.

— Ну уж нет! Только не у него!

— Тогда не знаю… Это глупо. Вы бы двигались быстрее, если бы вдвоем крутили педали велосипеда.

— Я никому не доверяю. Кроме тебя.

— Он такой же дурак! Сегодня ночью сказал мне слово в слово то же самое.

Симон вздохнул и попытался сменить тактику:

— Клара, ты сегодня очень хорошенькая. Выглядишь великолепно.

Лицо Клары озарила широкая улыбка.

— Это любовь, Каза. Тебе тоже надо попробовать.

Симон молчал. И Клара сдалась:

— Тебе надо навестить мэтра Бардона, это единственный нотариус на острове. Если кто-то и знает, кому принадлежит участок, это Серж Бардон. Ты легко найдешь его контору — улица Пивуан, последняя в городке.

— Спасибо.

— Мог бы и мне кофе сделать…

Но Симон уже исчез.

Симон стремительно промчался через городок на своем внедорожнике. Улицу Пивуан он знал: маленькая, узкая, на окраине, мостовая из серых камней чуть приподнимается к середине, как и на большей части сент-арганских улиц. У толстых каменных стен между ящиками с пестрыми цветами стояли черные велосипеды. Картинка с открытки, слишком пасторальная, слишком глянцевая для того, чтобы за ней ничего не скрывалось.

Симон без труда нашел контору — на двери висела золоченая вывеска: «Мэтр Серж Бардон. Нотариус».

Он позвонил.

Изнутри донесся шум. Звонок услышали, но отзываться не спешили. Наконец тяжелая деревянная дверь отворилась, в проеме стоял толстяк, занимая собой чуть ли не все свободное пространство. Одет он был в строгий пиджак, а красный галстук казался крохотным на безобразном животе. Почти лысый, неопределенного возраста. Нотариус подозрительно взглянул на незваного гостя, загораживая вход.

— Зачем пришли?

И в это мгновение у Симона появилось странное чувство, будто он окончательно прорвал декорацию острова, поставленную для туристов, разворошил муравейник, забрался один, без прикрытия, в разбойничье гнездо.