Безумство

Трейлер — это гребаная помойка. Я никогда не тратил целое состояние на мебель и не украшал его по-настоящему красиво, но держал его чертовски чистым и опрятным. С тех пор как Зандер переехал сюда, похоже, он сделал несколько изменений. Грязная посуда загромождает столешницы на кухне, а кружки с недопитым кофе с разрастающейся плесенью внутри расставлены в случайных местах повсюду. На полу валяются груды одежды, пустые коробки из-под жирной китайской еды и смятые пивные банки. В коридоре перед дверью спальни на деревянном полу полулежит кусок тоста, покрытый арахисовым маслом и пыльными комками. Кусок гребаного тоста. Он живет здесь всего четырнадцать дней. Этот уровень разрушения довольно впечатляющий.

— Можешь привезти его к трейлеру? Если привезешь его сюда, я смогу взглянуть на него. Но сегодня у меня нет времени туда ехать.

Голос Зандера звучит приглушенно и гулко, как будто он ведет свой телефонный разговор внутри консервной банки. Господи, да кто же разговаривает с кем-то по телефону, сидя в туалете? Для всех заинтересованных сторон очевидно, что вы испражняетесь. Я жду его в гостиной, прислонившись спиной к стене, с монтировкой в руке. Приятно иметь что-то тяжелое и твердое, ожидая своего часа. Это спасает меня от многократного удара кулаком в стену, просто чтобы почувствовать другой вид боли.

«Что ты делаешь, Алекс? Мне здесь даже не нравится. Пойдем отсюда».

Кажется, голос Бена присоединился к голосу моей матери. Теперь мой разум часто мучает меня в течение дня, добавляя воображаемые мысли и чувства Бена к моему внутреннему монологу. Очень скоро со мной заговорит столько мертвых людей, что мой собственный голос будет заглушен всей этой болтовней.

В ванной комнате Зандер заканчивает разговор и спускает воду в туалете, подтверждая мои подозрения. Грязный ублюдок. Дверь открывается, издавая тот же скрипучий стон, что и тогда, когда я жил здесь, и этот сукин сын вприпрыжку пробирается на кухню, хлопая дверью и оглядываясь в поисках бог знает чего. Когда он, шатаясь, входит в гостиную в майке и боксерах, с взлохмаченными волосами и чашкой свежего кофе в руке, я отталкиваюсь от стены и выхожу перед ним.

Его реакция очень бурная. Одетый с ног до головы в черное, с лицом, скрытым за лыжной маской, я не выгляжу так, будто пришел сюда, чтобы попытаться продать ему страховку на дом.

— Черт возьми, нет! — Зандер швыряет в меня чашку с кофе, выплескивая ее дымящееся горячее содержимое мне в лицо.

Я готов ко встрече с ним. Аккуратно ныряя в сторону, я уклоняюсь от снаряда, который взрывается о стену над его телевизором. Четверть секунды спустя я уже держу его за горло, прижав к шаткому книжному шкафу, и поднимаю монтировку над головой.

— Какого хрена! — Зандер пихает меня в грудь, но я никуда не сдвигаюсь.

Вонзив пальцы в перчатках в его пищевод, я продолжаю давить, пока не чувствую, как что-то щелкает. Только тогда я расслабляюсь. В конце концов, я не хочу разрушать его голосовые связки. Я хочу, чтобы этот ублюдок заговорил, а этого не случится, если я заставлю его молчать до конца его жалкой жизни.

— Да ладно тебе, Хоук, — огрызаюсь я. — Я подумал принести тебе подарок на новоселье.

Зандер хрипит и брызгает слюной, хрипя, когда пытается отстраниться от меня.

— Алекс? Какого хрена, чувак? Я думал, ты меня убьешь. Какого черта на тебе лыжная маска?

Я продолжаю удерживать его, снова прижимая к книжному шкафу.

— На улице холодно, — решительно говорю я. — К тому же я хотел напугать тебя до смерти. — Я стягиваю лыжную маску и швыряю ему в лицо.

Выражение лица Зандера бесценно. Он очень сильный парень. Мы подходим друг другу во многих отношениях. Он знает, как драться. Он многому научил меня в колонии для несовершеннолетних. Но прямо сейчас парень чувствует, как от меня исходит ярость, и это ставит его на задние лапы. Он хмурится, бросая нерешительный удар мне в ребра. Когда я наклоняюсь вперед, снова наваливаясь всем своим весом на его горло, он отбрасывает всякую мысль о сопротивлении.

— Ты был скулящим мелким сученком с тех пор, как я появился в Роли, Алекс. Ну и в чем теперь твоя проблема? — ворчит он. — Дай угадаю. Порезался бумагой, и это почему-то моя гребаная вина, верно?

Ха. Какое самообладание. Он не будет издеваться надо мной через чертову минуту. Ему еще повезет, если у него останутся все его гребаные зубы.

— А-а, ну знаешь. Вчера я много времени провел на кладбище, — отвечаю я. — Мы похоронили моего младшего брата. Он попал в автомобильную аварию. Кровь текла из его черепа, пока он не умер. Это было…

— Господи, Алекс. Я знаю. Мне очень жаль! Ты должен был сказать мне об этом еще вчера вечером. Просто... отпусти! — Наконец Зандер вырывается и, пошатываясь, уходит, держась рукой за шею. Пара злобных темно-карих глаз смотрит на меня с другого конца гостиной. — Я знаю, что дерьмо было жестким, хорошо. Знаю, что у тебя было худшее гребаное время. Но Боже мой, чувак. Нет никакой необходимости вламываться в мой дом и убивать меня за это.