Безумцы. Роман

- Так что нового в мире? - снова спрашивает Карцов.

- Как вам сказать, доктор… - Вальтер мнется. - Нам другие станции слушать нельзя. Разве что перехватишь десяток фраз, пока настраиваешься. А в общем, хорошего мало.

- Опять, наверное, Роммель затоптался в Африке?…

- Да не в Африке дело! - с досадой перебивает Вальтер. - Россия, вот что главное, доктор! А там мы, видать, промахнулись. Э, да что говорить!…

Он вздыхает и, швырнув окурок, встает.

Поднимается и Карцов. Едва сдерживая бушующую в груди радость, он провожает немца до двери, затворяет за ним.

«Промахнулись!» - повторяет он про себя.

Это слово может иметь только один смысл: наступление фашистов не удалось, их гонят с советской земли, бьют!…

Нары тонут в полумраке. Оттуда доносится тяжелое дыхание спящих. Кто-то ворочается, бормочет. Вот показалось, один из пловцов сел, спустил ноги на пол.

Карцев включает свет. Нет, люди лежат. Все в порядке.

В порядке! Сейчас он так ясно видит хозяина этого «порядка», его продолговатое лицо с змеиными глазами и влажной отвисшей губой.

- Ничего, - бормочет Карцов, укладываясь в постель, - ничего, он получит свое! Теперь уже скоро…

Что необходимо в первую очередь? Ришер должна попытаться достать ключ от сейфа, где хранятся респираторы, оружие, подрывные заряды. Только бы раздобыть ключ, а там уж он будет действовать.

Но проходит минута, и в сердце закрадывается тоска. Допустим, удалось обезвредить фашистов. Как он поступит в дальнейшем? Выплывет из грота и направится к союзникам? А Марта? Останется наедине с безумцами? Можно надеяться, какое-то время она продержится - пока есть запас препарата. Ну, а потом? Что, если к скале вдруг придет очередная подводная лодка, а Марта будет одна?

В дальнем конце пещеры движение, стон. Пловец сел на нарах, трет кулаком глаза.

- Ложись, - командует Карцов, - сейчас же ложись, Оскар! Спать, Оскар, спать!

Человек покорно ложится.

Карцов опускает голову на подушку, расслабляет плечи. Он долго лежит с закрытыми глазами. Тщетно. Сон не приходит.

Шаги в коридоре. Медленно открывается тяжелая дверь.

Он вскакивает с койки, включает свет.

У дверей Абст. А за ним в сумраке туннеля стоит кто-то еще.

- Все в порядке, Рейнхельт?

- Да, шеф. - Карцов идет навстречу. - Только Оскар ведет себя неспокойно.

- Что именно? Симптомы?

Абст подходит к нарам, наклоняется и долго глядит на пловца.

- Утром доставите его ко мне. Очень хорошо, что не упускаете ни единой мелочи, Рейнхельт. Я доволен вами.

Карцов механически кивает. Он думает о том, кто стоит за дверью. Человек едва виден. Но это не Глюк и не Вальтер.

Между тем Абст опускается на койку.

Садится и Карцов. Впервые он видит Абста небритым. И волосы, которые у него всегда тщательно расчесаны, сейчас в беспорядке. Странно выглядит Абст.

- Устал, - говорит он, нерехватив взгляд Карцова. - Очень устал, Рейнхельт. И это не только физическая усталость. Сказать по чести, здесь и перекинуться словом не с кем, кроме вас. Боже, как ненавижу я триумвират, из-за которого миллионы немцев оторваны от семей, терпят лишения, заглядывая в глаза смерти!…

- Триумвират? Вы подразумеваете…

- Русских, британцев и янки! Я так мечтаю о часе, когда наконец они будут раздавлены. Вот закрываю глаза и вижу: фюрер поднимается из-за стола; скомкав военные карты, швыряет в мусорную корзину. Торжественно провозглашает: «Quod erat faciendum!» Это латынь, Рейнхельт: «Что и требовалось сделать!»

Карцов наклоняет голову.

- Ну, а если случится невероятное и битва будет проиграна? - продолжает Абст. - Что тогда?

Карцов пожимает плечами.

- Вероятно: «Honesta mors turpi vita potior!» He так ли?

- Да вы клад, Рейнхельт! - смеясь, восклицает Абст. - Подумать только, выросли среди варваров, а латынь знаете, как родной язык!… Так вот, цитату вы привели великолепную, но она не подходит. Конечно, мы победим. В Германии фюрер кует новое оружие победы. Те, кто на фронте, тоже действуют не покладая рук. Сказанное относится и к нам с вами. Мы делаем большое дело. И смею уверить, скоро как следует потреплем нервы нашим врагам. Что бы вы сказали о некоем оружии, которое поражает в воздухе, на воде, под водой, поражает беззвучно, незримо, без промаха?…

- Это очень интересно, шеф! Вы, я вижу, не только врач, но и талантливый техник.

- Машину придумали другие. А я только пробую ее… Так вот, - продолжает Абст, - я пришел, чтобы сказать: предстоит напряженная работа. В ближайшее время я жду гостей. Среди них мои друзья и кое-кто из тех, кому я подчинен. Они прибудут сюда, чтобы взглянуть на наше убежище. А потом все мы примем участие в важной операции. И я хочу просить вас удвоить старания по лечению фройлейн Ришер. К их приезду она должна быть на ногах… Кстати, вы получите возможность тотчас же уехать.

«Тотчас уедете»! После разговора с Мартой Карцову до конца ясен смысл этих слов Абста.

- Какой срок, шеф? - спрашивает он, стараясь, чтобы голос звучал буднично, ровно.

- Не более недели. Семь-восемь дней.

- Я постараюсь.

- Очень хорошо. Спешите, Рейнхельт. Вас давно ждут в Германии.

- Спасибо. Один вопрос: я отправлюсь вместе с фройлейн Ришер?