Безупречная жена

Спрятав зонтик за спиной, Филипп шагнул вперед, взял Антонию за руку, помогая той преодолеть последние ступеньки лестницы.

– Вы выглядите просто волшебно.

С уверенностью, которую придало ей первое пошитое в Лондоне платье, Антония улыбнулась ему в ответ. Когда Филипп оценивающе окинул ее взглядом, она с готовностью повернулась кругом, разметав юбки.

– Мадам, без сомнения, великая мастерица!

– Воистину это так. – Филипп снова взял ее за руку. – Но она обязательно сказала бы вам, что совершенства можно достичь только в том случае, если работаешь с исходным материалом наивысшего качества.

Он заглянул в глаза Антонии, и ее сердце тревожно дрогнуло. Она потупилась и присела в реверансе:

– Боюсь, милорд, вы мне льстите.

Филипп слегка нахмурился.

– Филипп! – Он достал из-за спины зонтик и широким жестом вручил его Антонии.

Та с удивленным видом коснулась резной деревянной ручки:

– Это мне? – Она взяла зонтик так осторожно, словно он был стеклянный, и нерешительно улыбнулась Филиппу. – Спасибо, – проговорила она внезапно севшим голосом. – Извините, вы, наверное, считаете меня дурочкой, но мне так давно ничего такого не дарили просто так, безо всякой причины…

Маска невозмутимости так и норовила соскользнуть с лица Филиппа, и ему понадобилось усилие, чтобы не выказать никаких эмоций в ответ на ее слова.

– Я с радостью подарил бы вам много всякого, Антония, но, пока мы не объявили о наших намерениях обществу, я обречен завоевывать ваши улыбки только такими вот пустячками.

Она неуверенно засмеялась и приложила зонт к платью:

– Они идеально сочетаются!

– Действительно. – Он лукаво улыбнулся. Видимо, я выбрал его по вдохновению свыше.

Взгляд Антонии немедленно стал подозрительным. Филипп рассмеялся, взял ее за руку и повел к двери. Усевшись в открытый экипаж, Антония почувствовала, как неловкость, жертвой которой она слишком часто оказывалась, совершенно испарилась. Она раскрыла зонтик и заслонилась им от солнца, после чего ей пришло в голову спросить у Филиппа совета, как наиболее элегантно им пользоваться. Он отвечал ей наполовину всерьез, наполовину в шутку. Антония наслаждалась ездой и его близостью и расслабилась настолько, что позволила себе открыто проявить свое удовольствие. Прогулка прошла без помех, и Филипп остался доволен.

После этого он взял за правило каждый день проводить некоторое время с Антонией и прилагал все свое умение, чтобы установить между ними более непринужденные отношения. Он возил брата и сестру Мэннеринг в театр, где большую часть представления с удовольствием созерцал смену эмоций на лице Антонии. На другой день он, по их просьбе, повел их на экскурсию по Лондону с посещением собора Святого Павла – тут он сам удивился, что, оказывается, неплохо помнит историю родного города.

Все это время Антония внешне казалась спокойной и довольной, но его тревожили ее внутренние колебания. Помимо прочего она частенько возвращалась к своему треклятому обращению «милорд» – он заметил, что она говорила так, когда хотела сохранить между ними дистанцию.

И вот, наконец, сегодня Антония должна была пойти на свой первый званый вечер. Филипп уже переоделся и, зайдя в библиотеку, лениво разбирал на столе стопку приглашений, когда услышал в холле голоса. Он прислушался и различил задорный голос Джеффри, потом Антония что-то ответила ему со смехом, и Филипп подумал, что давно ее голос не звучал так весело. Он заинтересованно подошел к двери, приоткрыл ее и застыл на месте от увиденной сцены, затаив в груди дыхание. Посреди холла стояла Антония, и ее волосы, освещенные висевшей вверху люстрой, сверкали расплавленным золотом. Блестящие локоны были уложены на голове с искусной небрежностью, несколько золотых прядок вились над маленькими ушками и на затылке, привлекая внимание к стройной шее. Немыслимо элегантное, бледно-зеленого цвета платье полностью открывало матово-белые плечи. Рука мадам Лафарж ясно чувствовалась в длинных, ласкающих линиях, в мягких движениях юбок, в том, как изящно подчеркивал корсаж очертания тела. Маленькие рукава фонариком низко спускались с плеч и нисколько не отвлекали внимания от грациозных рук девушки.

Она запрокинула голову и со смехом отвечала что-то невидимому Джеффри, который, очевидно, стоял на верхней площадке лестницы. И вдруг Филипп ощутил, как что-то глубоко внутри у него сжалось, замерло, просветлело и вылилось в единственное, кристально-ясное чувство. Щеки у Антонии нежно румянились, глаза блестели, полные розовые губы раскрылись в улыбке, она протягивала вперед руки, еще не обтянутые непременными перчатками, ладонями вверх.

– Можешь не сомневаться – я и есть твоя сестра, и если ты все-таки спустишься, я с удовольствием продемонстрирую свое замечательное умение драть тебя за уши, не причиняя им вреда!

Джеффри ответил, но Филипп не разобрал его слов. Он невольно шагнул вперед из скрывавшей его тени библиотечных дверей.