Безупречная жена

Кучер остановил кеб, Филипп дал Джеффри выпрыгнуть первому, вслед за ним неторопливо спустился на тротуар и помог выйти Антонии. Она старательно избегала встречаться с ним взглядом, он же всем своим видом демонстрировал полное равнодушие. Одарив кучера полукроной, он учтиво препроводил Антонию в дом и задержался в холле, чтобы отдать трость Каррингу.

– Значит, – сказал он, подходя к Антонии, которая снимала перед зеркалом капор, – вы приглашены сегодня к леди Грисвальд?

Антония, все еще избегая встречаться с ним глазами, кивнула:

– Да. На музыкальный вечер, как я уже сказала. Некоторые барышни – кстати сказать, скромные и невинные – пожелали продемонстрировать публике свои таланты. Это, как мне кажется, не то, что может вам понравиться.

Ее слова неожиданно больно уязвили его, но Филипп мужественно подавил всплеск эмоций. Прочно удерживая на лице маску безупречной вежливости, он молча терпеливо выжидал.

Она наконец подняла на него глаза, надменно и настороженно. Рутвен мило улыбнулся в ответ.

– Надеюсь, дорогая, вы получите удовольствие.

Она пристально взглянула на него и натянуто кивнула:

– Надеюсь, что и вы не будете скучать этим вечером, милорд.

И с царственным величием двинулась вверх по лестнице. Филипп посмотрел ей вслед и прошел в библиотеку, по пути сменив улыбку на кислую мину. Опыт подсказывал ему, что не стоит сейчас пытаться растопить этот лед, лучше дождаться оттепели.

Глава 10

Но и три дня спустя температура в доме оставалась минусовой. Вслед за Генриеттой и Джеффри Филипп поднимался по лестнице дома леди Кальдекот, ведя под руку Антонию, и желчно оглядывал гостей. Первые два вечера малого сезона они посещали приемы, спокойные домашние мероприятия, где гости в основном обсуждали свои летние впечатления, еще не успев заняться плетением новых интриг. Нынешний бал у леди Кальдекот возвещал, что прежних скромных развлечений уже не будет.

Они еще не успели дойти до дверей, ведущих в бальный зал, а уже по меньшей мере три джентльмена обратили внимание на Антонию, невозмутимую, красивую, лишь немного напряженную. Филипп даже на расстоянии видел, как загорелись у них глаза. Он, и не глядя, знал, что Антония, облаченная в одно из творений мадам Лафарж – переливающееся платье из бледно-золотого шелка, отделанное на груди и по подолу тонкими кружевами с нежными крошечными жемчужинами, – производит поистине ошеломляющее впечатление. Он не мог отвести глаз от жемчужного ожерелья Антонии, доставшегося ей от матери, которое змейкой обвило шею девушки и роскошно оттенило ее кожу цвета слоновой кости.

Антония подняла на него холодный отстраненный взгляд.

– Здесь ужасно людно. Надеюсь, с Генриеттой все будет в порядке.

Филипп глянул вперед. Генриетта шла, тяжело опираясь на руку Джеффри.

– Вам еще предстоит убедиться, что она крепкий орешек. В нашем климате она не увянет.

Антония надеялась, что он окажется прав. Толпа была плотной, толчея на лестнице просто обескураживала. Девушка впервые столкнулась с подобным проявлением светского энтузиазма.

– Это и есть то, что называют давкой? – Взглянув на Филиппа, она удивилась надменному, почти враждебному выражению его лица. Оно исчезло, стоило ему поймать ее взгляд.

– Именно так. – Он подавил желание теснее прижать ее к себе. – Здесь в полной мере проявились амбиции нашей хозяйки. Подозреваю, леди Кальдекот хватила через край. Боюсь, ее бальный зал определенно не вместит всех этих людей.

Его предсказание сбылось, когда спустя пятнадцать болезненных минут они достигли наконец танцевального зала.

Генриетта, маленький рост которой не позволял ничего увидеть, требовательно дернула Джеффри за рукав:

– Где-то здесь должны стоять кресла.

Джеффри вытянул шею.

– Они слева, – подсказал Филипп.

– Отлично. Там всегда собирается мой кружок. Вы, – она снова потянула Джеффри за руку, – проводите меня и можете считать себя свободным. А вам двоим, – Генриетта перевела взгляд на Антонию и Филиппа, – придется самим позаботиться о себе. – Она довольно улыбнулась. – В этой толчее нам уже не разыскать друг друга. Вы заберете меня, когда придет время возвращаться домой.

Филипп поднял брови, но возражать не стал и грациозно поклонился:

– Как вам угодно, мадам.

Антония присела в изящном реверансе.

Генриетта, тяжело шаркая, смешалась с толпой и моментально пропала из виду. Антония огляделась, набираясь впечатлений от своего первого большого бала. Перед глазами мелькали атласные и шелковые дорогие платья, разноцветные ленты, воздушные кружева. Сотни голосов слились в неумолчный гул, благовония сгустились в дурманящий туман. Элегантные господа в великолепно сшитых вечерних костюмах кланялись ей, и Антония, опираясь на крепкую руку Филиппа, вежливо отвечала на их приветствия.

– Прежде чем мы пойдем дальше, – сказал Филипп, прервав их продвижение, – я буду весьма признателен, если вы впишете мое имя в вашу карточку напротив первого вальса.

В их сторону уже направлялись несколько джентльменов.

– Первый вальс? – подняла на него глаза Антония.

Филипп властно кивнул:

– Ваш первый вальс.