Безупречная жена

Антония конечно же прекрасно помнила, где они находятся на самом деле, прохладный ночной воздух освежал ее обнаженные матовые плечи, легкий ветерок играл с юбками. Но Филипп крепко держал ее, и с закрытыми глазами ей ничего не оставалось, как расслабиться и послушно следовать за ним. Она словно издалека слышала приглушенный говор и смех, музыканты продолжали играть. Они все кружились, Филипп тесно прижимал ее к себе, и прежние ощущения снова захватили ее. Но теперь она избавилась от необходимости контролировать себя и уже не боролась с ними, но всеми силами ловила блаженство момента.

Филипп, глядя на ее лицо, видел, как приподнялись уголки ее губ, и сам понимающе улыбнулся. Некоторое время он упивался выражением ее лица и наконец неохотно проговорил:

– Откройте глаза.

Антония открыла, чуть поморгала, привыкая к свету. Заметив довольное лицо Филиппа, она посмотрела поверх его плеча и пораженно ахнула. Они танцевали на террасе не одни. Изумленная Антония увидела, как вместе с ними при свете ярких звезд кружится множество других пар.

– Кажется, мы положили начало новой традиции.

– Так и есть.

Через несколько секунд музыка замедлила темп, Филипп сделал последний искусный разворот и остановился, поднеся руку Антонии к губам.

– Можете мне поверить – вам не нужно краснеть за свое поведение.

Антония встретилась с ним глазами, ее взгляд стал серьезным и вдумчивым.

– Несмотря на весь ваш опыт, я все-таки не уверена, что в этом вопросе вы подходящий судья.

Филипп высокомерно прищурился.

– Антония, кого из нас двоих на долгих восемь лет похоронили в дебрях севера?

Глаза Антонии возмущенно сверкнули.

– Но и у вас, милорд, в прошлом не было опыта подобных отношений!

Филипп твердо выдержал ее взгляд.

– Не сомневайтесь, дорогая моя, если вы и проявите в чем-то неосмотрительность, даже самую пустяковую, я первый укажу вам на нее.

Антония надменно вскинула брови:

– К несчастью, я сомневаюсь, что вы верно трактуете понятие «неосмотрительность».

– Вот оно что?! Ну, так вам приятно будет узнать, что для каждого полновластного члена светского общества – к которым, кстати говоря, я отношу и себя – знание всех тонкостей такого понятия, как неосмотрительность, обязательно. – Он положил ее руку себе на рукав и спокойно поднял брови. Антония, не найдя, что ответить, упрямо смотрела на него. Филипп с едкой улыбкой повел ее назад в бальный зал. – Вы можете полностью положиться на меня – я и есть тот шкипер, которые знает абсолютно все рифы высшего света.

Она серьезно посмотрела на него и побежденно склонила голову:

– Хорошо. В таком случае я полагаюсь на вас, милорд.

Спрятав невольное чувство удовлетворения за обычной маской невозмутимости, Филипп повел ее через толпу.

На другое утро в одиннадцать часов Филипп спустился по лестнице в самом превосходном настроении. Он едва сдерживался, чтобы не засвистеть, а воспоминание о том, что произошло накануне ночью в библиотеке, вызвало на лице самодовольную улыбку.

Естественно, тут же появился Карринг. Филипп часто задавался вопросом: не владеет ли мажордом неким устройством, подающим ему сигнал, когда хозяин появляется в холле?

– Я завтракаю у Лиммера, потом, скорее всего, мы поедем в Брукс.

– А потом в парк?

Филипп строго взглянул на Карринга:

– Может быть. – Он задержался перед зеркалом, чтобы проверить безупречность галстука, и ему вспомнилось, как ночью шаловливые пальчики Антонии нежно перебирали крахмальные складки его рубашки. – Кстати, куда пропала кушетка из одного комплекта с креслами, что стоят в библиотеке?

– Если припоминаете, милорд, вы сказали, что она загромождает библиотеку, и мы вынесли ее в дальнюю гостиную.

– Ах да. – Удовлетворенный тем, как лежат льняные складки галстука, Филипп поправил воротник белоснежной рубашки. – Можете вернуть ее назад в библиотеку.

– Чтобы читать с большим удобством, милорд?

Филипп поднял глаза и увидел в зеркале отражение Карринга. Ему кажется или его дворецкий безуспешно пытается скрыть ехидную улыбочку?! Рутвен прищурился и отчеканил:

– Просто верните кушетку на место, Карринг.

– Сию секунду, милорд.

С надменным видом Филипп двинулся к двери. Он был уверен, что если обернется, то непременно увидит хитрую усмешку Карринга.

Желая доказать Каррингу, что тот ошибается, Филипп вернулся домой после обеда – но только чтобы взять свой фаэтон.

Антония гуляла по парку с Джеффри, Катрионой и Амброзом, когда услышала, как Джеффри кого-то приветствует. Она обернулась и увидела, как Филипп машет рукой с сиденья самого элегантного фаэтона, какой ей только доводилось видеть. Джеффри с Амброзом поспешили к дороге.

– Ну и ну! Что за первоклассные лошадки, самых лучших кровей, а каков костяк! – Амброз с восхищением впился взглядом в серых лошадей Филиппа.

Джеффри горящими глазами взглянул на своего наставника:

– Вы, конечно, ни за что не позволите мне прокатиться в этом экипаже, даже с другими лошадьми, да?

Филипп, чей взгляд был прикован к Антонии – такой прелестной в новом узорчатом муслиновом платье и том самом капоре, что он купил ей, – бегло глянул на Джеффри.

Нет.