Безупречный

Но не раньше, чем наклонюсь к женщине, которая только что сказала мне, что Ретт считает себя божьим даром этому виду спорта, и скажу:

— Может быть, так оно и есть.

11 Ретт

Кип: Перестань гуглить себя. Это моя работа. Ты просто надеваешь «Вранглер» и ездишь на быках.

Ретт: Это худший отцовский совет, который ты мне когда-либо давал.

Кип: Просто делай, что говорит Саммер, и все будет хорошо. Не нервничай. Мы справимся с этим.

Ретт: Перестань быть милым со мной. Это чертовски странно. И твоя дочь — заноза в моей заднице.

Кип: Не будь такой девкой, Итон.

Ретт: Так лучше. Спасибо.

— Ретт! — Несколько девушек собрались прямо у выхода с арены, где я остановился, чтобы снять шлем и надеть коричневую ковбойскую шляпу обратно на голову. Я узнаю некоторых из них. Остальные… ну, я узнаю этот тип.

— Та еще поездочка, — говорит одна из них, наигранно прикусывая губу.

— Спасибо, — отвечаю я и иду дальше. Не в настроении останавливаться ради них.

Как бы неубедительно это ни звучало, часть того, что мне нравится в этой работе, — внимание, которое я получаю за то, что хорош в этом. Оно заставляет меня чувствовать, что мне есть что предложить людям. Чувствовать, что и люди готовы поддержать меня. А не просто оседлать мой член, чтобы сказать, что они это сделали.

Потому что как бы я ни был близок со своим отцом и братьями, никто из них никогда не воспринимал мою работу всерьез. Они все еще ждут, когда я это перерасту. Когда повзрослею. И я ненавижу это.

Я стискиваю зубы, проходя через промежуточную зону к одной из раздевалок. У меня горят щеки. Это одна из лучших поездок в моей жизни, а толпа, черт возьми, похлопала мне в тихой, сдержанной манере. Клянусь, я чувствовал их презрение ко мне.

За исключением Саммер. Эта женщина удивляет меня каждый раз. Не могу понять, что с ней делать. Я думал, что она самодовольная маленькая принцесса, но с каждым днем все больше сомневаюсь в этой оценке.

— Ретт!

Я вздрагиваю от звука ее голоса и морщусь, когда боль пронзает мое плечо. Я решил, что не остановлюсь, но делаю это из-за Саммер.

Я останавливаюсь, потому что ее невозможно избежать. Она упорна, и она действительно чертовски мила. Это заставляет меня чувствовать себя полным придурком из-за того, что я ворчу на нее.

Резко обернувшись, я вижу ее миниатюрную фигурку, она шагает ко мне. Она — всплеск цвета в море бетона, грязи и коричневых панелей забора. На ней темно-желтый свитер со струящейся юбкой с цветочным принтом и пара сапог на высоком каблуке. Ее кожаная куртка и сумочка перекинуты через руку. Каблуки стучат по бетону, привлекая внимание со всех сторон.

Она ведет себя как королевская особа, не обращая внимания на косые взгляды, которые на нее бросают здешние люди. Особенно поклонницы ковбоев, ошивающиеся у ворот.

— Это было… — Ее темные широко открытые глаза сверкают, как звезды, а вишневые губы безмолвно приоткрываются. — Просто невероятно. Я думаю, что мое сердце все еще бьется как бешеное.

Ее волнение по поводу моей поездки настоящее — совсем не наигранное. Кожа под россыпью веснушек на ее носу и щеках нежно-розовая, и кажется, что она запыхалась.

Ее поддержка не должна быть такой приятной. Мне не должно нравиться, что она взволнована. Поэтому я просто говорю:

— Добро пожаловать на дикую сторону, принцесса.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, хочу снять жилет. Один только его вес на плече истязает меня. Я машу Саммер рукой, делая при этом глубокий вдох. Боль пронзает мою шею.

Я слышу стук каблуков позади, а затем ее рука скользит по моему локтю. Изящные пальцы касаются сустава, когда она наклоняется ближе и шепчет:

— Тебе стало хуже?

Я ворчу в ответ, потому что не хочу, чтобы куча людей знала, что я травмирован. Это просто даст им еще одну тему для разговора, а я сейчас не очень доверяю кому бы то ни было.

— Давай просто вернемся в отель. — Я хочу убраться отсюда до того, как о травме пронюхает сопровождающий врач, и до того, как кто-нибудь убедит меня прийти на вечеринку сегодня вечером.

Ее пальцы нежно потирают мое плечо, заставляя ткань рубашки шуршать по коже. Тепло разливается по суставу прежде, чем она отстраняется с жестким кивком.

Назад в отель мы возвращаемся в полной тишине, против чего я совсем не возражаю. Но когда мы добираемся до него, то продолжаем молчать.

В лифте мы прислоняемся к противоположным стенам. Какая-то дерьмовая инструментальная версия песни — я почти уверен, что из «Титаника», — просачивается через динамик. Мои руки скрещены, а свои Саммер держит за спиной.

И мы пялимся друг на друга. Вернее, я пристально смотрю на нее. И мой взгляд не заставляет Саммер нервничать, она просто смотрит на меня в ответ. Ни черта не говоря. Как будто она может читать мысли, проносящиеся у меня в голове.

— Пялиться невежливо, Саммер.

Она не улыбается.

— Изматывать себя, когда у тебя уже есть травма, глупо. Тебе нужно позаботиться о себе.