Безупречный

— Нет. — Я прикусываю нижнюю губу. Я и так чувствую, что вторгаюсь в его личное пространство, так что мне не стоит вдобавок ко всему красть и его еду.

— Саммер. — Он качает головой и бросает салфетку в противоположный угол кровати. — Сядь. Тебе нужно поесть.

Я подхожу к кровати и присаживаюсь на край, опускаясь на колени напротив него.

— Я в порядке. Тебе нужно…

— Что? — Он выдавливает пакетик кетчупа в коробку с картошкой фри.

— Это то, что ты ешь?

Он посмеивается, но продолжает раскладывать перед собой свою маленькую тарелку.

— Ретт, ты спортсмен. Ты не можешь так обращаться со своим телом. — Я бросаю взгляд на картофель фри в одном контейнере и на куриные крылышки-буффало в другом. — Эта еда. Отсутствие физиотерапии. Ты вообще занимаешься спортом?

Теперь он улыбается мне.

— А что? Думаешь, я хорошо выгляжу?

— Я думаю… — Мои глаза снова блуждают по его телу, запах его кожи смешивается с ароматом крылышек. — Я думаю, ты выглядишь так, словно изматываешь себя. Если ты собираешься победить, тебе нужно лучше относиться к себе.

— Мне нравится, как ты это сформулировала. Возможно, ты единственный человек, которого я знаю, кто не хочет, чтобы я ушел из родео.

В этот момент мой желудок урчит, как медведь гризли.

— Послушай, босс, если ты что-нибудь съешь, я позволю тебе обходиться со мной так, как ты считаешь нужным, в течение следующих двух недель до следующего родео. Если бы я знал, что ты придешь, я бы заказал еще. Мы можем заказать еще. Просто поешь вместе со мной сейчас, чтобы я не утонул в чувстве вины из-за того, что держу голодающую девушку в заложниках в своей комнате.

— Если я поем, ты будешь делать то, что я тебе скажу, в течение следующих двух недель?

Он смотрит на меня — мужчина с глазами цвета виски, щетиной на щеках и непослушными волосами. И его взгляд кажется искренним.

— Да.

Я вздыхаю в ответ.

— Ладно, прекрасно. Договорились.

Он кивает, но мы застреваем в этом странном подвешенном состоянии и пялимся друг на друга. Как будто хотим сказать больше, но не знаем, с чего начать.

Я решаю сбавить напряжение, беря картошку и запихивая ее в рот. Ретт улыбается и делает то же самое.

Мы смотрим шоу, вздыхая, когда люди падают, и аплодируем, когда кажется, что они добиваются успеха. Думаю, еда кажется вкуснее только потому, что мы сидим в изножье дерьмовой гостиничной кровати, скрестив ноги, а рядом с нами разложены контейнеры с едой навынос.

— Думаю, я могла бы это сделать, — наконец объявляю я.

— Да? — Он с любопытством смотрит на меня, прежде чем указать на коробку с куриными крылышками. — Это твое.

Я смотрю вниз и вижу последнее крылышко.

— Оно должно быть твоим, — пытаюсь возразить я.

— Без шансов. — Ретт облизывает губы, уставившись на экран, и я не могу отвести взгляд. — Тебе нужна энергия, чтобы терпеть меня. Возьми.

Я клянусь, что одно маленькое крылышко смотрит на меня в ответ. Будто пытаясь заставить меня думать, что это значит больше, чем есть на самом деле. Но отдавать мне последний кусочек просто так… мило. Я почти не могу с этим смириться. Почти хочу спросить себя, что это значит.

Но даже я не хочу быть такой жалкой. Итак, я поднимаю крылышко и, откусывая немного, возвращаюсь к своему последнему заявлению.

— Да, я думаю, я могла бы это сделать. Думаю, что достаточно сильна.

— К тому же достаточна умна. Мне кажется, что половина успеха в борьбе с ними — наличие стратегии. Ты не можешь проложить себе путь только грубой силой. Ты знаешь?

Я чищу крыло и киваю. Потому что он прав. И мое сердце трепещет от его комплимента.

— Спасибо, — говорю я с улыбкой.

Он фыркает.

— Не за что. Но у тебя на лице соус. Большое размазанное пятно.

Я немедленно прикрываю рот рукой.

— Где?

— Немного трудно разглядеть, когда ты закрываешь половину лица.

— Но в ту минуту, когда я пошевелю рукой, ты начнешь смеяться надо мной. — Я снова поднимаюсь на колени, в каком-то смысле это менее уязвимое положение.

Его улыбка становится шире, когда он наклоняется ближе.

— О, конечно.

Я издаю раздраженный стон, когда опускаю руку и смотрю в потолок.

— Отлично. Скажи мне, где оно. Я слишком устала, чтобы идти в ванную.

Спустя несколько ударов сердца, когда мой взгляд возвращается к Ретту, он больше не смотрит мне в глаза. Он смотрит на мой рот.

Нет. Он пялится на мой рот.

Его рука движется ко мне, и у меня перехватывает дыхание. Я как олень, ослепленный светом фар, загипнотизированный и слишком потрясенный, чтобы убежать от опасности.

— Оно прямо… — Его голос низкий и грубый. И я не могу перестать таращиться на выражение его лица. Он смотрит на мой рот почти непристойно. И я будто могу прочитать каждую мысль, мелькающую в его голове.

Мои губы приоткрываются — совсем чуть-чуть — при мысли о том, как он придвигается ко мне, хватает за голову и прижимается своими губами к моим. Давая мне почувствовать вкус того, о чем я фантазировала.

Он наклоняется ближе, и его нежные пальцы обхватывают нижнюю часть моего подбородка. Его большой палец нависает над ямочкой, как будто он сомневается, стоит ли притрагиваться ко мне.