Безвинная

— В самом деле? — Алексии удалось вставить только эти три слова: ведя их в захламленную маленькую гостиную, господин Ланге-Вильсдорф продолжал говорить без малейшей паузы, даже не переводя дыхание.

— Ну что ж, все мы совершаем ошибки.

— Это слабо сказано, — пробормотала Алексия, ощущая странную ноющую боль утраты.

Мадам Лефу принялась с любопытством осматривать комнату. Флут занял привычное для себя место у двери.

Псина, устав бесноваться, свернулась клубочком перед холодным камином. В этой позе она, пожалуй, еще сильнее напоминала какую-то принадлежность для уборки.

У двери висел шнурок звонка, и человечек стал дергать за него — вначале осторожно, а потом с такой энергией, будто в большой колокол бил.

— Уверен, вы не откажетесь от чая. Англичане никогда не отказываются от чая. Присаживайтесь, присаживайтесь.

Мадам Лефу с Алексией сели. Флут — нет.

Хозяин дома проворно подошел к маленькому столику и достал из ящика небольшую шкатулку.

— Нюхательный табак? — он откинул крышку и жестом предложил всем по очереди. Все отказались. Однако отказ Флута немец, очевидно, не хотел принимать. — Нет-нет, я настаиваю.

— Не имею такой привычки, сэр, — возразил Флут.

— Право же, я настаиваю.

Глаза у господина Ланге-Вильсдорфа вдруг стали ледяными.

Бывший дворецкий пожал плечами, взял щепотку табака и осторожно вдохнул.

Немец, не отрывая глаз, пристально наблюдал за ним. Видя, что Флут не проявляет никакой особенной реакции, человечек кивнул сам себе и убрал табакерку.

В комнату вошел встрепанный слуга.

Собачонка проснулась и, хотя наверняка была давным-давно знакома со всем домашним персоналом, набросилась на беднягу с такой яростью, словно тот представлял серьезную угрозу для безопасности всего мира.

— Миньон, у нас гости. Принесите сейчас же чайник «эрл грея» и несколько круассанов. Запомните — «эрл грея». И корзинку кумкватов. Слава богу, у нас есть кумкваты, — немец вновь прищурил глаза на Флута, словно хотел сказать: «Я с вами еще не закончил, молодой человек». Но тот, будучи на деле намного старше хозяина домишки, остался совершенно невозмутим. — Что ж, это восхитительно, да, восхитительно. Алексия Таработти здесь, в моем доме! — господин Ланге-Вильсдорф снял ночной колпак и коротко раскланялся. Под колпаком обнаружились пугающе огромные уши — казалось, они принадлежат какой-то другой голове. — Я никогда не встречал вашего отца, но подробно изучил его родословную. Первый из семи поколений, кто произвел на свет женщину-бездушную, та! Женская особь — это настоящее чудо, как многие утверждали, — он кивнул самому себе. — У меня, разумеется, есть своя теория, которая объясняет это скрещиванием за пределами Италии. Блестящий выбор сделал ваш отец, та? Приток свежей английской крови.

Алексия с трудом верила своим ушам. Можно подумать, она появилась на свет в результате какого-то опыта по разведению породистых лошадей!

— Я бы попросила…

— Господин Ланге-Вильсдорф уже много лет изучает запредельных, — вмешалась мадам Лефу.

— Было трудно, та, очень, очень трудно найти живую особь. Небольшие разногласия с церковью, понимаете ли.

— Прошу прощения? — Алексия сдержала свой гнев: любопытство оказалось сильнее. Этот ученый тип действительно мог что-то знать.

Немец покраснел и затеребил обеими руками свой ночной колпак.

— Некоторые — как это говорится? — осложнения. Пришлось переехать во Францию и оставить большую часть исследований. Фарс!

Алексия перевела взгляд на мадам Лефу, ожидая пояснений.

— Его отлучили от церкви, — серьезным, приглушенным голосом отозвалась изобретательница.

Немец покраснел еще сильнее.

— А, так вы слышали об этом?

Мадам Лефу пожала плечами:

— Вы же знаете, как быстро расходятся слухи в Ордене.

Ответом ей был вздох.

— Что ж, как бы то ни было, вы привезли ко мне эту замечательную гостью. Живую женщину-запредельную! Вы ведь позволите мне задать вам несколько вопросов, юная леди, та? И, может быть, провести пару исследований?

В дверь постучали, и вошел слуга, неся поднос с чаем.

Господин Ланге-Вильсдорф взял поднос и, махнув слуге рукой, чтобы тот вышел, стал разливать крепкий чай, благоухающий бергамотом. Алексия не очень любила «эрл грей»; в Лондоне он давно вышел из моды, и его никогда не подавали ни в одном из заведений, где она бывала, вероятно, потому, что вампиры цитрусовые не жаловали. Должно быть, именно поэтому, догадалась Алексия, немец теперь настойчиво совал чашку чая вместе с кучкой кумкватов хмурому Флуту.

— Нюхательный табак!

Все посмотрели на Алексию.

— А, так вы решили попробовать, та, женская особь?

— Нет. Просто догадалась. Вы заставили Флута понюхать табак, чтобы убедиться, что он не оборотень. Оборотни не выносят табак. А теперь с помощью «эрл грея» и кумкватов хотите выяснить, не вампир ли он. — Бывший дворецкий приподнял бровь, взял кумкват, сунул его в рот и принялся методично жевать. — Вы ведь понимаете, господин Ланге-Вильсдорф, что вампиры вполне способны есть цитрусовые? Они просто не любят.

— Та, разумеется, мне это отлично известно. Но это хорошая — как это говорится? — первоначальная проверка. Пока солнце не взошло.