Безвинная

Походка у камердинера была скованной — более скованной, чем обычно, — а это свидетельствовало, что он чем-то расстроен.

— И что это значит?

Мадам Лефу, которая задержалась у фигуры свиньи, грубо вырубленной из черного оникса, торопливо догнала их.

— Он не намерен выпускать нас отсюда, мадам.

— Но он ведь только что предложил нам пойти осмотреть Флоренцию! — Алексию все больше сбивала с толку на редкость противоречивая натура этих тамплиеров и суждения о них Флута. — Вы думаете, за нами будут следить?

— Безусловно, мадам.

— Но зачем я им, если они видят во мне какого-то демона-душесоса, истребительницу бессмертных душ?

— Для тамплиеров вера и война едины. Они видят в вас ту, что лишена надежды на спасение, но при этом полезна. Вы оружие, мадам.

Теперь становилось ясно, что Флут был связан с тамплиерами гораздо теснее, чем Алексия полагала до сих пор. Она прочитала почти все дневники своего отца, но, очевидно, тот записывал далеко не всё.

— Если мне здесь угрожает опасность, почему же вы согласились на прогулку?

Флут взглянул на нее слегка разочарованно:

— Помимо того, что у нас нет выбора? Вы сами настояли на поездке в Италию. Опасности бывают разные, мадам. В конце концов, хороший воин всегда заботится о своем оружии. А тамплиеры — очень хорошие воины.

Алексия кивнула:

— Понимаю. Чтобы остаться в живых, нужно, чтобы они меня и дальше считали оружием? Я начинаю сомневаться, стоила ли идея доказать моему кровожадному мужу, что он чурбан, всех этих хлопот.

Они дошли до своих дверей и остановились в коридоре, прежде чем разойтись по комнатам.

— Не хочу показаться грубой, но я пришла к выводу, что мне совсем не нравится этот настоятель, — твердо заявила Алексия.

— И почему же, если не считать очевидных причин? — спросила мадам Лефу.

— У него странные глаза. В них ничего нет — они как эклер без кремовой начинки. А когда крема нет, уже совсем не то.

— Что ж, объяснение не хуже всякого другого, — согласилась изобретательница. — Вы точно не хотите, чтобы я проверила, нет ли у вас хвоста?

— Довольно, — остановила ее Алексия. Иногда ее коробили игривые намеки француженки.

— Брюзга, — бросила та, открывая дверь в свою комнату. Но Алексия еще не успела уйти к себе, как услышала гневный крик подруги:

— Ну это уж слишком!

Алексия с Флутом удивленно переглянулись.

Из приоткрытой двери неслись возмущенные тирады на французском.

Алексия робко постучала:

— У вас все хорошо, Женевьева?

— Нет! Вот болваны! Посмотрите, что за одежду они мне дали!

Алексия вошла и увидела мадам Лефу, которая с выражением величайшего ужаса и брезгливости на лице держала в руках розовое платье в клетку, столь пышно отделанное оборками, что могло бы посрамить ночную рубашку самой Алексии.

— Это оскорбление!

Алексия решила, что наилучшая тактика сейчас — отступление.

— Вы дадите мне знать, — сказала она с усмешкой, задержавшись на пороге, — если вам вдруг понадобится помощь с… о, я не знаю… с турнюром?

Мадам Лефу обожгла подругу свирепым взглядом, и та удалилась с гордым видом победительницы — только чтобы найти на собственной кровати другое платье, столь же безобразно многоярусное. «Неужели, — со вздохом подумала она, одеваясь, — в Италии сейчас и вправду такое носят?»

Платье было апельсинового цвета.

* * *

Профессор Рэндольф Лайалл потратил на поиски три ночи и два дня и все это время почти не спал. Пока что ему удалось только найти след, с помощью которого он надеялся установить местонахождение предмета, украденного у лорда Акелдамы. Получил он эти сведения от надежного агента-призрака, приставленного к кормчему в качестве «хвоста» — если уместно упоминать о хвостах, когда речь идет о вампире.

По этому следу профессор Лайалл и отправил лорда Маккона — разумеется, представив дело так, что альфа воспринял это как свою собственную идею.

Бета потер глаза и оторвал взгляд от бумаг. Дольше удерживать графа в Англии было невозможно. На какое-то время его удалось отвлечь расследованиями и манипуляциями, но альфа всегда остается альфой, а лорд Маккон не находил себе места, зная, что Алексия сейчас где-то далеко, одна, горько разочарованная в нем.

Поскольку граф вернулся к активной деятельности, профессору Лайаллу пришлось взять на себя сидячую работу. Каждый день после захода солнца он проверял, не пришла ли эфирограмма от леди Маккон, а остальное время проводил по большей части за изучением старых документов БРП. Ему стоило немалого труда извлечь их из дальних хранилищ: для этого потребовалось шесть бланков с подписями, в трех экземплярах каждый, коробка рахат-лукума, чтобы подкупить клерка, и прямой приказ лорда Маккона. Записи восходили к тому времени, когда королева Елизавета только создала БРП, и Лайалл просидел над ними почти всю ночь, однако нашел очень мало упоминаний о запредельных, еще меньше — о женщинах-запредельных и совсем ничего об их потомстве.

Профессор вздохнул и стал смотреть вверх, давая отдых глазам. Рассвет неумолимо приближался, и было ясно — если лорд Маккон не вернется сию минуту, явится он голым.