Безвозвратность

Я самоучка, но при этом являюсь одним из лучших кондитеров, каких видывал Лиссабон – так мне сказала сама Дениз Карвальо, а она прежде считалась лучшим кондитером этого города, пока благополучно не достигла своего девяностолетия. Я делаю торты: бисквитные, творожные, песочные, вафельные; шоколадные, фруктовые, ягодные, йогуртовые, сметанные, ореховые, муссовые; одноярусные, двухъярусные, многоярусные – всевозможные. Я королева кремовых начинок! Обожаю своё дело, потому-то я в нём и лучшая из лучших. Но кондитерское дело – единственное, в чём я по-настоящему хороша. В реальной жизни я настоящий профан: путаюсь в квитанциях, оплатах, процентах и прочих сложных и простых схемах. Я всегда была такой – немного оторванной от реальности. И вот теперь я беременна. И правда заключается в том, что это самое реальное из всего, что со мной когда-либо случалось, и я совершенно не знаю, как справиться в одиночку. Изначально я и не собиралась справляться в одиночку. Джулиан должен был быть рядом. Мы были вместе пять лет, из которых два последних года жили под одной крышей, я открыла на первом этаже его дома небольшую, но очень уютную кондитерскую лавку с красивым названием “Кремовая начинка”, на крутящихся витринах которой при помощи моих рук материализовывались торты и пирожные, но чаще всё же торты. За счёт этой кондитерской мы прилично зарабатывали. И вот я внезапно забеременела, отчего и ждала, что, может, Джулиан наконец сделает мне предложение руки и сердца… Да, этого я ждала три дня назад, когда он сказал, что хочет серьёзно поговорить со мной. Но всё оказалось куда более реалистичным, совсем далёким от всяческого романтизма: человек, с которым я прожила бок о бок почти пять лет и от которого в итоге незапланированно зачала ребёнка, смотря на мой огромный живот, сказал, что не готов становиться отцом и вообще разлюбил меня. Честно говоря, от услышанного я растерялась. Сначала подумала, что, может, он нашел себе другую женщину, не беременную, стройную, без отекших ног и ноющей спины, но нет… Нет, он не уходил к другой. Он просто бросал меня. И отбирал у меня мою кондитерскую, которую я собственными руками возвела на первом этаже его дома – судя по всему, теперь там будет магазин рыбацких принадлежностей. Зачем ему такой магазин? Ну зачем? Он ведь даже рыбачить не любит и толком не умеет. Должно быть, сосед Мэнли Фонсека его надоумил, ведь это он настаивал на том, что подобное дело прибыльно. Может, и прибыльно, может, и выгодно, вот только не для меня и не для младенца в моём животе. Ведь он буквально выставил меня из дома – сказал собирать свои вещи и уходить! Но куда уходить? Мне ведь некуда… Он не сказал куда, а я не спросила. В ошарашенном состоянии собрала свой старый чемодан на расшатанных колесиках, половину которого забила приданным для ребёнка на его первый год жизни, забрала кота, которого приютила четыре года назад, когда только открыла кондитерскую – он был бездомным котёнком, приходил к моей кондитерской каждый день и усаживался прямо на наружной стороне витрины, вот я и начала считать его своим… Так я ушла в совершенную неизвестность: с животом, котом и чемоданом. Не оборачивалась, но услышала, как за моей спиной щелкнул замок двери, которую шесть месяцев назад я собственноручно выкрасила в зелёно-голубой цвет…