Безвозвратность

– Когда наступит время – выйдем через аварийный выход, если получится его вскрыть, или через окно, – установил Брайан, и в этот момент, кажется, не я одна, а все поняли, что мы без голосования обрели предводителя. И никто не захотел оспаривать этот факт: он силен не только физически, он еще и психологически устойчив, как будто знает, что делать, или просто импровизирует – важно лишь то, что у него получается держать себя достаточно хорошо, чтобы даже я ощущала желание доверять его решениям.

Все разошлись по своим местам и сразу же принялись за попытки оживить свои электронные устройства, но интернет и телефонная связь продолжали напрочь отсутствовать. Мы попытались собрать новости, которые разные пассажиры успели сохранить до того, как связь оборвалась – в основном это были текстовые новостные сводки и короткие обрывки видеороликов, – однако и эти информационные крошки не особенно прояснили ситуацию. Ясным осталось только одно – люксы вызывают сумасшествие у людей, над головами которых летают, словно присасывающиеся паразиты.

Сидя в вагоне среднего класса, я пятый раз подряд просматриваю одноминутное видео, которое успел скачать Хьюберт Патаки: на этом видео несколько людей бегут по городу и на полной скорости врезаются в витрину брендового магазина, разбивая своими телами стекло, после чего хватают голыми руками осколки и вонзают их в себя или в других… Над каждым сумасшедшим парит люкс – этот шар двигается со скоростью человека, но есть подозрения, что он может двигаться и быстрее. Продолжая просматривать это ужасное видео, я невольно слушаю разговор между Хьюбертом, Джаредом и его розововолосой девушкой Вайолет.

– А на животных люксы тоже действуют? – спрашивает Вайолет.

– Пока что только про людей известно наверняка, – отвечает Хьюберт.

– Говоришь, они могут подниматься примерно на сто двадцать метров от поверхности земли? – отзывается Джаред. – Это примерно сорок этажей жилого дома. Получается, те, кто живёт выше сорокового этажа, обезопасен…

– Пока что, – голос девушки звучит откровенно нервно. – Но что дальше? Вдруг это не прекратится? Вдруг это навсегда? Вдруг это не только здесь, где бы мы сейчас ни были – вдруг это происходит и в Праге тоже? Вдруг так по всему земному шару?

– В Америке официально подтверждено двести тысяч летальных исходов, но официальная цифра может превышать один миллион и наверняка превышает, – снова выдал уже известный факт Патаки.

Я призакрываю глаза, чтобы в который раз не читать бегущую строку под видеороликом с самоубийцами: “Не покидайте своих домов, не открывайте двери и окна!!!”.

– А вдруг это живые существа? Вроде паразитических организмов. Или это сгустки какой-то энергии? Или пришельцы?

– Нет, это что-то земное, выходит из-под земли, – то, каким тоном говорит Хьюберт, выдаёт в нём человека, полагающегося исключительно на факты. Учёный, что ли?

– А вдруг никто не придёт нам на помощь, и у нас остались только мы?

Девчонка откровенно раздражает меткостью своих вопросов. Мы замурованы в этом поезде, который в данный момент является сомнительным оплотом нашей общей безопасности, снаружи люди гибнут даже не тысячами, а целыми миллионами – целыми городами! – так кому есть дело до мчащегося по своему расписанию поезда? Боюсь, что единственный верный ответ: никому. Всем наплевать на нас. Вывод: мы по уши в дерьме, но мы всё ещё живы, а значит, всё не так плохо, как могло быть и как может стать в любую секунду…

Вернув планшет Хьюберту, я направляюсь в сторону кабины машиниста, чтобы пообщаться с единственным человеком в этом поезде, способным успокоить меня трезвостью своих слов и действий.

Стоило мне опуститься на место рядом с креслом машиниста, в котором сейчас сидит Брайан, как он сразу же начал говорить:

– Мы преодолели уже почти половину пути до Праги. Следующая остановка через пятнадцать минут. Будем надеяться на то, что Бенджамин действительно заблокировал дверь, в противном случае…

– Думаешь, дверь может открыться? – я говорю хладнокровным тоном, но моё сердце колотится достаточно громко, чтобы я могла понимать, что на самом деле я лицемерю в своём спокойствии.

– Всё может быть, – качнув головой, он вдруг встречается со мной странным взглядом. – Поэтому, Адриана…

– Да?

– Мы запрёмся.

– Что?

– Ты и я запрёмся в кабине машиниста в случае, если дверь откроется…

Я не поверила своим ушам:

– Но как же остальные? В поезде есть беременная женщина и дети…

– Если люксы проникнут в поезд, запасы кислорода будут ограничены одной лишь кабиной машиниста. И я уже не говорю о еде и воде, которые мы должны занести сюда до того, как будет слишком поздно. Возьмешь сюда детей – придется взять и их отца. Возьмешь беременную – рискуешь принимать внеплановые роды. Каждый лишний организм в стенах этой комнаты – минус кислород, минус запасы продовольствия, минус твои шансы на выживание. Знаю, это звучит ужасно, но это правда.

– Не понимаю…

– Адриана, это новая реальность.