Безвыходное пособие для демиурга (СИ)

Ну, она и бросила волейбольным мячом в лицо. Да еще сказала, что я похож был на корзину, а она прибралась.

А вдруг она утюг на ноги уронит? Лера — девочка крутая. С ней шутки плохи.

Я успел закрыться в ванной и сунул голову под холодную воду.

— Открывай, трус!

— Мне и тут неплохо, — и чего она взъелась? Похоже, я забыл о чем-то очень важном.

— Нет, ну не скотина? — Лера задалась перед дверью риторическим вопросом.

— Заметь: ты сама утверждаешь, что я именно не скотина, а добропорядочный…

Стоп! Вспомнил! Я же обещал, что в это воскресенье мы идем к Лериной маме. Смотрины, блин. Нет, ну я, правда, забыл.

— А что, уже два часа? — спросил я тоскливо из ванной.

— Нет, но я же знаю, за какого обормота собралась замуж. Двенадцать! Однако я прекрасно осведомлена, с кем я тебя тут застану.

— Да не играл я. Вот тебе крест! Я рассказ писал.

— И как успехи?

— Ну, заголовок уже есть. Почти.

— «Коррозия материнской платы»?

— Почему это?

— Да просто ни один компьютер не в состоянии вынести твоей гениальности: его сначала закоротит, потом он «заглючит», и в итоге — непременно сам переключится на игру.

Я вытерся и вышел навстречу любимой:

— Ну, чего уж так-то? Я все помню. Пришла бы ты на полчасика позже и застала бы меня в лучшем виде и даже в галстуке.

— Свежо предание, — хмыкнула Лера. — В галстуке! Бог мой, да у тебя ведь пиджака нет. Нет, это конечно, круто: в кроссовках, футболке и галстуке, но слишком демократично, а мы не в Америке. Хватит выпендриваться!

— Ты полегче на поворотах! Мы еще, между прочим, не расписаны. И, вообще, голова в семье — муж.

— Зато жена — шея. Куда хочет, туда и вертит.

— Жестко! — вздохнул я. — Натурально так, что могу и поверить. И сбежать прямо из ЗАГСа.

— Гера, хватит дурака валять!

Мы поцеловались, и я уже без опасений вернулся к завтраку:

— Слушай, Лера, ты ведь не сказала предкам, что я писатель?

— Меня учили никогда не врать родителям.

— Нет, ну, правда. Как-то неудобно. Попросят что-нибудь почитать…

— А у тебя все в проекте, — захохотала Лера. — Не парься, я друзей, а, тем более, потенциальных женихов не сдаю.

— Аж камень с души.

— Ладно, доедай и пошли.

— Чего-то я не понял? Куда? У нас же есть время для священной лени!

— Ты что, собираешься идти к моим предкам в таком виде?

— А что такого? Им же со мной не жить.

— Знаешь, Гера, есть просто элементарное уважение.

— И что ты из меня хочешь вылепить?

— Нужно придать твоим зарослям на голове окультуренный вид.

— То есть побрить меня под Котовского — чтобы нравиться всем сразу.

— Я подумаю над твоим предложением. Ну, так что, ты идешь?

— И чем вам моя прическа не угодила?

— Ты это называешь прической? — Лера подняла вверх мои патлы. — Ты как в пятницу к компу подсел, так от него и не отходил. Что, не правда? А еще, поди, засаленные руки о волосы вытирал, чтобы «мышку» с «клавой» не замарать.

— «А на кухне мышка уронила банку… с пивом». Смешно, — я чихнул. — Так ведь ты могла придти и спасти меня вчера?

— А смысл?

— Тоже верно, — согласился я. — Вот такой я: талантливый, но запущенный. Кстати, я же не спросил, что у тебя там с зачетом?

— Ну, так я эти два дня не монстров отстреливала, а умные книжки читала.

— Но страшно при этом боялась!

— Вот именно.

— Что ж ты вечером не пришла, раз пугалась каждого шороха? Ах, да, ты, наверное, как раз перекрашивалась.

— А разве ты меня в прежнем облике заметил бы? Я у тебя просто затерялась бы в интерьере.

— Ну, чего уж ты меня опускаешь ниже плинтуса? Я иногда бываю милым и покладистым.

— Вот именно: иногда. Ладно, закругляйся. Готов к труду и обороне?

Я залпом допил кофе:

— Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!

— Пошли уже, писатель нечесаный.

На лестничной площадке мы столкнулись с соседкой Марьей Ивановной:

— Здравствуй, Герман. У тебя новая девушка? Эх, молодость, молодость. Помню, я в ваши годы…

— С добрым утром, Марь Ивановна. Простите, мы страшно спешим. Заседание у нас профкома. Вот за мной девушку и прислали.

Мы сбежали вниз по лестнице и хлопнули входной дверью.

— А что, это даже мило! — Лера сузила глаза и проскрипела старушечьим голосом. — У тебя новая девушка, Герман?

— Ты чего? Ты поверила этой кошелке? Да она от скуки подыхает, вот и собирает сплетни.

— И этого болтуна я веду знакомиться с моей мамой! — Лера притворно вздохнула. — Может, лучше не надо? А вдруг, ты прикидываешься хорошим, а на деле — Казанова и Ловелас?

— Что значит: не надо? Надо, Вася, надо! Я не Ловелас, но твоя мама купила один из двенадцати стульев Венской работы! Женюсь, ради стула, женюсь! Веди меня в парикмахерскую, внучка Сусанина!

Мы двинулись к остановке. Лера молчала, видно обдумывала гадость соседки. Добрая она, старушка, у нас, душевная, главная по подъезду, в совершенстве умеет так в душу плюнуть, что икается потом месяцами.

— Лера, ну ты чего? Она же это специально. Ну, хочешь, вернемся и скажем ей… Ну, что мы встречаемся?

— Что? — Лера, недоумевая, посмотрела на меня.

— Я про Марь Ивановну.

— Ну да, ты же еще до конца не проснулся, — хмыкнула Лера. — Труд из обезьяны создал человека, а компьютер из хомо сапиенса обратно лепит шимпанзе.