Безымянная Колючка

Родословная ректора совсем не путается корнями в родословной правящей династии, она - ее самая что ни на есть настоящая и вполне крепкая ветвь, потому что он не просто родственник, а кровный брат убитого императора Даэриса. А заодно родной дядя слащавого выскочки Ниберу. Формально, став ректором, он должен был отречься от всех посягательств на престол, но он по-прежнему один из Та-гар’эрд’Герад и, в известной степени, также может распоряжаться мною, как своей собственностью. Это бы противоречило уставу об отношениях между преподавателями и студентами, но, прикажи он мне слизать пыль с его сапог, никто бы не стал глядеть в устав. Кроме меня, само собой, но что с того? Все же Кианэт была права – мне следует умерить гордыню и принять новый статус не только как клеймо на щеке, а как часть моей новой жизни.

Что ж, теперь многое становится на свои места. Для брата человека, которого, по всеобщему мнению, на тот свет отправила моя семья, мое пребывание в Аринг-Холле все равно, что кость в горле. И эта нелюбовь крепко осложнит мне жизнь. В особенности ту ее часть, где мне предстоит отстаивать право учиться в его академии.

Мы проходим через открытую площадку, с трех сторон обдуваемую ветрами, где я снова до дьявола крепко замерзаю. Зато вид оттуда открывается просто чудесный – на покрытые шапками снега эбонитово-черные горы, уходящие куда-то выше небес. Я странное существо, которое и ненавидит холод, и может часами восторгаться белоснежными долинами, метелями и вьюгами, за которыми света белого не видно. Но лучше, конечно, из окна.

Стоит мне подумать, что до места назначения мы будем добираться еще целую вечность, как обращенная входит в массивные распахнутые двери, откуда мне в лицо веет знакомый аромат книг. Умиротворяюще знакомый, я бы сказала. Две трети своей скучной жизни я провела в обществе старых томов и хрустящих пергаментов, они были моими друзьями, советчиками, помощниками и молчаливыми слушателями. Правда, библиотека Аринг-Холла, как бы это помягче выразиться, побольше отцовской. Раз этак в сто. Или даже больше. Стеллажи с книгами кажутся такими же необъятными и огромными, как и только что увиденный горный массив. Даже представлять не хочу, кем нужно быть, чтобы знать точное местонахождение каждой книги.

Но, оказавшись в своей стихии, я даже немного мысленно приосаниваюсь. Кроме того, книги точно не станут задавать мне каверзные вопросы и смотреть с осуждением.

— Тебе запрещается покидать библиотеку без разрешения, - предупреждает Веланга. Затем протягивает мне плотный запечатанный конверт. Тяжелый и шершавый на ощупь, запечатанный гербом академии: большой буква «А» в окружении какой-то мудрой цитаты, написанной рунами. – Перечень дисциплин и тематика устного экзамена. В желтом пакете – письменное задание. Ты должна заполнить его в течение четырех часов. Я приду за пакетом.

Меня жутко раздражает ее безразличный тон. Как будто она вынуждена разговаривать с дверным косяком.

– Протяни руку, Безымянная.

Она будет мне приказывать?!

Ох, как меня подмывает обозвать ее уродливым мерзким выродком, но мое ужасное положение вынуждает прикусить язык и повиноваться. Обращенная задирает рукав моего платья, достает из набедренной сумки металлическую скобу и цепляет ее мне на запястье, при этом умышленно, скорее всего, оцарапав мне кожу в двух местах. Едва скоба оказывается у меня на руке, меня прошибает болезненной судорогой. Я с трудом держусь на ногах, которые внезапно становятся слабыми и совершенно безвольными.

— Меры предосторожности, чтобы ты не вздумала бежать, - сообщает Веланга, всем видом давая понять, что она получила удовольствие от их исполнения.

— Я и не собиралась, - сквозь зубы цежу я, едва переставляя окаменевшие в буквальном смысле ноги.

Остается только посетовать, почему вместе с неспособностью к тауму мне заодно не достался и иммунитет к нему. Да-да, знаю, что все «серьезные» гипотезы по приобретению последнего описаны в книгах, чьи авторы еще при жизни снискали себе славу безумцев и фантазеров, но помечтать-то можно?

Убедившись, что обращенная, наконец, уходит, я рискую задрать подол и «любуюсь» на свои окаменевшие ноги. То есть буквально, потому что теперь у меня, как в той идиотской старой сказке про происки счастья, гранитные сапоги до самых колен. Теперь каждый сделанный мной шаг явно будет слышен окружающим и, конечно, бегать в этих «обновках» я не смогу даже если буду очень стараться. С другой стороны… Я ставлю ногу на пятку, выставляю ее вперед, вспоминая, что именно так Тэона разглядывала новенькие туфельки и именно так хвасталась ими своим подругам. Теперь я точно знаю, что меня тут считают очень опасной и серьезной девушкой, иначе не стали бы в дополнения к существующим ограничениям обувать еще и в «это». А еще…

— Выглядите крепкими, - обращаюсь к своим гранитным обновкам. - Значит, будете хорошо и долго носиться.

У меня сейчас настолько печальное финансовое положение, что крепкая пара сапог, которая выдержит и грязь, и снег, и прогулку под дождем, не развалится и не отсыреет, будет как раз кстати.