Безымянная слава

Зарабатывал Степан хорошо — не так много, как Нурин, но не меньше Гаркуши, получившего в редакции прозвище «многописавого». Зимой Степан наконец уговорил мать оставить работу в морском госпитале. Она, женщина, работавшая почти всю жизнь и сделавшая самостоятельность главным предметом своей гордости, согласилась стать пенсионеркой сына, как она в шутку говорила, и Степан возгордился, стал работать еще больше. Догадывался ли он, что уход матери с работы — это не столько его победа, сколько победа ее болезни? Да, один из врачей морского госпиталя сказал ему несколько тревожных слов, но ведь он же и подал надежду: отдых, спокойствие, уверенность в завтрашнем дне — прежде всего. Ну что же, мать получила все это. Степан выполнил свой долг.

В домике под круглой разноцветной черепицей, под охраной трех величественных кипарисов, живет очень маленькая женщина, с бледным, до времени поблекшим лицом… Почти все время она проводит в соломенном кресле на веранде или у окна своей комнаты, с очередным рукоделием в руках, с книгой, лежащей на ее коленях. Оторвавшись от работы, она смотрит через бухту на город… Большой, большой город, такой прекрасный, белокаменный город, где складывается судьба ее сына. Большой, большой город, дай больше счастья сыну! Лицо матери становится строгим, требовательным, когда она смотрит на город. Он будто родился в синих волнах моря и, сверкая белым камнем, взошел на высокую гору, расцвел колокольнями и минаретами, тонущими в густой синеве неба. Большой город…

Почти все время Раиса Павловна проводит в кресле, накапливая силы к тому часу, когда придет из города Степан, чтобы накормить его и немного поболтать. По хозяйству ей помогает Маруся или соседка, пожилая женщина, жена рабочего Главвоенпорта. Но есть одно дело, которое Раиса Павловна не доверяет им, — приборку комнаты Степана. Как бы трудно ей ни было, но она делает все сама. Она мать — значит, она исследователь; по едва заметным мелочам она узнает о жизни Степана больше, чем из его слов. Ведь он почти не бывает дома, а она, конечно, никогда не позволит себе сказать: «Проводи со мной немного больше времени, ведь мы скоро расстанемся навсегда».

Прежде всего она перестилает постель, кое-как заправленную Степаном. По складкам на простыне она безошибочно знает, хорошо ли он спал ночью. Да, очень хорошо он спал в эту ночь, без сновидений, не просыпаясь, повернувшись с бока на бок не больше двух раз. Счастливый и благодетельный сон, восстанавливающий силы сполна.

Потом она начинает вытирать пыль на письменном столе и ставит на место пузырек с гуммиарабиком. Ага, опять понадобился клей… Она достает из среднего ящика стола альбом и радуется урожаю плюсовых заметок за полмесяца: целых шесть заметок. Она так и думала, что заметка под заголовком «Поправка археолога» будет особо отмечена. Еще бы! Степан раскопал старичка археолога, который указал направление генуэзского водопровода от источников к Черной бухте. В этом направлении и надо тянуть водопроводную магистраль к поселку на берегу Черной бухты: лучшего направления не найти… Ну, а что, кстати, делается в правом ящике стола? Там все по-прежнему: толстая папка с рукописью повести вот уже сколько времени не пополнилась ни одной новой страничкой. Ему некогда, ему так некогда — жизнь и газета поглотили его, забрали безраздельно… Нет… что это? Несколько обрывков бумаги с короткими записями, заготовки, как называл их Степан. Она читает, с трудом разбирая кое-как набросанные слова: «Наумов сказал: «Наш социалистический мир всегда будет строгим, взыскательным миром. В этот мир войдут лишь люди кристальной честности или, на худой конец, идущие к совершенству ума и сердца через свои несовершенства». Раисе Павловне нравится эта мысль и особенно нравится то, что Степан снова стал готовить материалы для повести. Ах, если бы он написал ее — повесть о грядущих годах, о горячей борьбе и о благородных думах своего сверстника…

На столе лежат три книги из библиотечки Степана и записочка: «Мамуся, отдай эти книги Мишуку. Он сегодня зайдет». Да, конечно, зайдет — большой, неповоротливый и суровый Мишук. Она заставит его посидеть с нею, схитрит, что она очень проголодалась, заставит поесть и исподволь расспросит о Степане, главным образом о том, как относятся к нему в редакции. Впрочем, Мишук так несловоохотлив. Он быстро привык к Раисе Павловне, но не может привыкнуть к комнате, к обычным вещам, — он, человек, живущий под яликами. А когда к Раисе Павловне приходит Маруся, славный, суровый увалень Мишук каменеет, совсем лишается дара речи и старается уйти поскорее.