Безымянная слава

В редакции Степана ждала большая радость. Задолго до конца отпуска вернулся Одуванчик и получил у Наумова разрешение приступить к исполнению своих обязанностей. Причина? Безденежье, благороднейшее безденежье, когда ни в одном кармане нет ни одной монеты. Безденежье? Но ведь, помимо отпускных денег, поэт получил крупную премию за усердное обслуживание партконференции. Да-да, совершенно правильно, денег было много, так много, что он ошибся в счете.

— Я был щедр, как солнце, как странствующий принц! — вдохновенно повествовал он, сидя на столе Степана и болтая ногами. — Я пил только коллекционные вина Массандры, я ел только чебуреки, я ухаживал только за красавицами. А ты знаешь, сколько чебуреков и мороженого может съесть средняя красавица? Вагон! Ах, золотой сон моей быстролетной юности! Я вернулся к презренной жизни, сидя на ялтинской пристани с пустым чемоданом, продал его, купил палубный билет и, как видишь, добрался до Черноморска. Рад тебя видеть, Степка! Завтра я впрягаюсь в работу, как честный мул, и начинаю восстанавливать мое подорванное благополучие… Пока одолжи мне трешницу на мелкие расходы…

Вечером в тот же день Степан передал ему часть своих дел:

— В заключение о «Красном, судостроителе». Приехала комиссия ВСНХ по поводу заказов для завода. Я хотел взять беседу с председателем комиссии Кутакиным, но Наумов приказал ограничиться пятью строчками хроники. Почему? Наумов сказал мне, что не нужно нянчиться с комиссией. Пускай Кутакин не воображает, что «Маяк», разинув рот, ждет его слова. Газета высказала свою точку зрения — точку зрения окружкома партии, — республиканская и центральная пресса нас поддержала, и комиссия должна без оттяжек открыть путь заказам на завод. Кутакин посетил Абросимова, — разговор получился неприятный. Абросимов заявил, что от комиссии ждут не решения вопроса о заказах — вопрос этот предрешен, — а помощи заводу оборудованием и материалами. Это главное. Кутакин попросил Абросимова не диктовать комиссии своей программы. Они расстались, даже не обменявшись рукопожатием… У этой стычки есть своя подоплека. Абросимов и Кутакин — старые знакомые еще по Уралу. Абросимов участвовал в работе комиссии, которая расследовала безобразия в арендной практике. Понимаешь, сотни маленьких и средних предприятий, снятых с госснабжения, были сданы в аренду частным лицам, нэпачам. Это диктовалось необходимостью, разрухой. Но Кутакин так «организовал» арендное дело, что арендаторы получали предприятия вместе с запасами сырья безвозмездно, цапали банковские ссуды, потом разбазаривали сырье и исчезали. На этом деле государство потеряло очень много. Виновник арендных безобразий, Кутакин некоторое время провел в тени, теперь снова выплыл и сразу же наткнулся на Абросимова… Словом, мало надежды, что комиссия Кутакина будет удачной для Черноморска. Кутакин, видишь ли, считает, что нет смысла загружать наш судостроительный завод посторонними заказами и надо спокойненько дождаться того времени, когда мы сможем начать широкое строительство морских судов…

— А тем временем моего полуквалифицированного папку уволят по сокращению штатов и пошлют на биржу труда?

— Скажи это при случае Кутакину. Впрочем, не стоит лезть ему на глаза, хотя не мешает знать, чем заняты наши гости.

— Понимаю… Но надежд на гонорар по этой теме никаких.

— Не рассчитывай на золотые горы.

— Ничего не поделаешь… Знаешь что: засучь руки поглубже в карман и прибавь червонец к той трешке, которую ты мне ссудил утром… Спасибо! Хорошо иметь безумно щедрого и великодушного друга!.. Кстати, как твои дела? Ты понимаешь, о чем я спрашиваю.

— Дела?.. Пока очень плохо… И мало надежд, что они станут лучше.

— Ну-ну, без пессимизма! Пойдем на бульвар, я угощу тебя кофе с пирожными. Жизнь продолжается, Степка!

Дела были плохи и хороши. Появилась надежда встретиться с Неттой, но не было никакой уверенности, что это приведет к добру, и, кроме того, не отступала, не рассеивалась опаска. Кто такой Маховецкий? Насколько серьезны и обоснованны виды Петра Васильевича на Маховецкого как на своего будущего зятя?

Уже на второй день по возвращении из отпуска Одуванчик сообщил Степану:

— Только что к комиссии Кутакина примкнули еще три москвича, в том числе Маховедкий… Это видный специалист по шахтному оборудованию, ученый, автор нескольких книг. Но жаба, форменная жаба! Нетта — молодец! Нельзя было придумать для него более удачного прозвища. Маленький, толстый, краснолицый. Рот от уха до уха, щеки висят, как пустые кошельки. Плюнь на него, Степа! Если хоть на этот раз ты не окажешься шляпой, то Маховецкий не страшен. Но учти, что он умный — значит, опасный человек. Сегодня я слышал его разговор с кузнецами. Как он знает производство, как хорошо видит все прорехи!..

Степан совершенно истомился бы в ожидании Нетты, если бы имел время томиться.