БЕЗЫМЯННЫЙ ЗВЕРЬ

В начале XX века ход российской истории могучим тычком крестьянских реформ направил в созидательно новое русло наш голиаф Столыпин. Их Давид по кличке Мордка убил Столыпина, автоматически выпустив из германоэмигрантской клетки лихого, лысого мужичка, с картавой нетерпячкой изрекшего: еще два года таких реформ и нам незачем делать революцию.

Употребив свою жизнь на казарменно-экспериментальный разгром России, ворочаясь в ней сбесившимся слоном в посудной лавке, этот головастый мутант, уже тронувшись умом от содеянного, в предсмертном распаде личности успел выдохнуть оторопело покаянное: без личной заинтересованности ни черта не выйдет! И на последнем издыхании ввел куцее подобие угробленного – НЭП.

Но это под конец. А вначале, оседлав Россию в 17-м, они декретно внедрили в её быт простейшие, как свинячий хрюк, приставки «рас-раз», пришлепывая их со сноровистым азартом к базовым постулатам славянского бытия.

Три краеугольных камня были заложены предками в российское Христовое существование: крестьянин, кулак (богатый собственник-крестьянин – по Ожегову) и казак. Именно в них, прежде всего, вклещились сатанинские эти приставки, после чего черным горем, пожарами и разрухой стало корежить Русь: ее РАСкрестьянили, РАСкулачили, РАСказачили.

Мы общинно чтили путника, носителя вестей, кроткого челнока в межобщинных связях. Они затуркали, искорежили его до РАСпутника.

Мы, вековечные стрелки, умели метко стрелять, промышляя зверя, состязаясь в меткости на игрищах, мстя врагу за набеги.

Они внедрили в самую подкорку нации повседневный кошмар комиссарских резолюций: «РАСстрелять».

Мы умели и привыкли таскать с муравьиной сноровкой: плуг, бревна на избу, камни на мельничные запруды, мешки с картохой в погребные закрома.

Они породили и размножили свою среду обитания: русский охлос, главным рефлексом коего стал неодолимый позыв – РАСтаскать.

Мы соборно держались вместе с иноязычными сородичами по Отчизне, терпеливо предпочитая не зубоскалить, не чураться иных обычаев, но учить и учиться самим.

Их первейшей задачей стало РАЗучить нас добрососедству, вере, любви.

Закономерен вопрос: да неужто столь не считанной была их численность, столь неодолимой – сила, которую не смог пересилить двухсотмиллионный этнос Руси?

Из фильма в фильм, роскошно состряпанных в Голливуде, кочует популярно просветительный сюжет: вурдалак-вампир, живя средь людей в их неотличимом облике, имеет скверную привычку кусаться, ибо укушенная особь тут же становится таким же вурдалаком, множа их среду обитания.

Этот поразительный феномен имели и мы после революции, когда укушенные ею, стекленея глазами и обрастая шерстью, приобретали ту же порочную морду и клыки (так горько и мудро подмеченные И. Буниным в «Окаянных днях»).

А иначе ни черта бы у этой жменьки и не вышло. В самом деле, они сами, что ли, ворочали рычагами «фордзонов» и ЧТЗшек, стаскивая кресты с куполов церквей? Они сами, что ли, рыли траншеи и заваливали их трупами крепких хозяев-односельчан, фабрикантов, инженеров, профессоров, литераторов, истребляя бесценный генофонд нации?

Не они, а мы сладострастно тыкали железным щупом землю в саду у соседа, дабы найти захороненный на черный день мешок зерна, ибо вскипала в нас, «укушенных», бешеная слюна зависти и злобы к своему собрату, слюна страха и холуйства перед Вечным Жидом в кожанке.

Он сеял страх и ненависть не только среди нас. Едва ли не в большей степени этот страх слепил и прожигал, исторгаясь сквозь комиссарское пенсне, своих племенных собратьев-евреев: тихое, кропотливо-вежливое скопище аптекарей, учителей, провизоров, коновалов, музыкантов, ювелиров, врачей, которые пустили корни в скудные супеси и суглинки Руси, благостно растворили в своей крови ее березовый сок, посвист вьюг и соловьиные трели.

Они, знавшие труд и делавшие потом свой маленький гешефт, хотели лишь одного: покоя и мирного пополнения российского могущества, поскольку давным-давно признали Россию своей родиной.

Но кожаная тужурка вечно кочующего Жида (зафиксируем его в историческом файле как «козло-субъект») неистребимо воняла козлом и столь же неистребимыми были инстинкт и рефлекс этого козло-субъекта мимикрировать в массе и вести на бойню смуты гойских и местечковых баранов.

Сосредоточимся более пристально на понятиях «инстинкт» и «рефлекс». В толковании С. Ожегова первое – «подсознательное безотчетное чувство». Второе – «непроизвольная реакция на внешнее раздражение» – качества, возраст которых века и века.

Их вместилища homo habilis (человек умелый) и homo erectus (человек прямостоящий) управлялись ими сотни тысяч лет, прежде чем стать homo sapiens (человек разумный).